Выбегали мы обычно по полной боевой, и я, кроме всей амуниции, тащил на спине еще и 105-ю станцию весом в 16 кг. Мне было не привыкать, я к тому времени уже не курил и бежал многокилометровые марши в первых рядах. Но в одну, не совсем прекрасную ночь, когда мы, схватив автоматы, стояли на плацу, Шмайлов подошел ко мне и сказал, чтобы я поменялся с Фроловым местами. Когда я зашел на станцию и сказал об этом Юрке, он побелел, он уже забыл, как бегать по тревоге. Ничего не попишешь, Юрка напялил мою станцию, схватил подсумки, каску и автомат и выбежал на плац сам не свой.
Была распутица, и хоть бежали они по грунтовке, сапоги в такую пору становятся пудовыми. Ротный ехал сзади на 66-м, и когда рота, вся в грязи, ввалилась в ворота после десяти километров, назначенных командиром, ни Фролова, ни ротного на машине видно не было.
Через некоторое время все увидели смешное и печальное зрелище: Фролов тащился, едва передвигая сапоги с комьями грязи, а за ним, толкая его бампером в задницу, ехал Шмайлов.
Юрка не мог толком ходить несколько дней, все, завидев его, хохотали от души, но это все равно не превратило моего начальника в пессимиста.
Когда ребята в роте узнали, что мы с Фроловым оба очень любим гречневую кашу с мясом, было организовано соревнование по ее поеданию; не без гордости могу сообщить, что я победил, я съел шесть мисок каши, а Юрка только пять. Ну ладно, ладно, я четыре, а Юрка три.
Стрельбище находилось от роты в 6-ти километрах, мы бегом бежали туда, отстреливали положенное количество патронов и бежали обратно. Иногда ротный брал туда с собой маленького сынишку, давал ему пострелять.
Как-то после стрельб мы побежали в расположение роты чистить оружие, наш командир с сыном остался на стрельбище, а шофера на Газ-66 с оружием и патронами послал в роту сдать все в оружейную комнату, под ключ. Чтобы проехать со стороны стрельбища к поселку и расположению роты, нужно было пересечь небольшую возвышенность и мост через канал, и когда наш шофер туда подъехал, он увидел, что со стороны канала по склону спускается стадо домашних гусей. Недолго думая парень остановил машину, вынул из кузова ручной пулемет и разнес гусей в клочья. Когда пулемет еще дымился, из-за пригорка с опаской вышел хозяин птиц.
Шофер конечно получил нехилую вздрючку, но все спустили на «тормозах», мы собрали деньги и заплатили за убиенных гусей, их было штук восемь, наши вольнонаемные поварихи вкусно накормили нас гусятиной досыта.
Мы с нетерпением ждали приказа министра обороны о нашей демобилизации, и я, как радист, отвечал за то, что сообщу всем его номер. Ребята считали дни и за спортгородком, в траве закопали большой котел с брагой, котел опустили в яму, закрыли крышкой, сделали фальшдно и завалили каким-то хламом. Наготове также были сковородки, яйца, картошка и сладости к чаю.
Долгожданный день пришел, и мне из штаба полка передали номер дембельского приказа. Я выбежал и сообщил его ребятам. Мы тихонько прокричали ура, потому что ответственный по роте офицер еще не ушел, но ждать было недолго. После его ухода мы воткнули в сеть нагреватели в баках бани, они уже были полны водой, и пошли готовить еду.
Торжество затянулось заполночь, наевшись и угостившись, ребята залезли в баню, и, хоть пили немного, их развезло. Я был на дежурстве, поэтому не пил, не парился и все хорошо запомнил.
