Ну, что же – в этом мы с ней похожи. В Виларии трудно отыскать человека, более одинокого, чем я.
Мы останавливаемся перед двухстворчатой дверью, которую блондинка открывает почти бесшумно.
– Я вас оставлю, хорошо?
И удаляется прежде, чем я успеваю хоть что-то ответить. Кажется, она эту бабушку не только жалеет, но еще и боится.
– Ну, что ты встала у порога? – доносится до меня громкий и хриплый голос. – Входи!
Окно в большой, но несколько мрачноватой комнате распахнуто настежь, но это не спасает воздух от едкого табачного дыма, который плавает тут повсюду. Сама герцогиня сидит в кресле с высокой спинкой. Собственно, только спинка кресла мне и видна, потому что оно развернуто к окну, и ее светлость не считает нужным ни встать, ни хотя бы обернуться в мою сторону. Еще я вижу ее руку – тонкую, с обвисшей кожей. И эта рука держит мундштук с сигаретой.
– Значит, ты вернулась, – герцогиня не спрашивает, а констатирует факт. – Впрочем, я не сомневалась, что ты сумеешь выкрутиться – после той-то суммы, что запросил адвокат! Надеюсь, он отработал свой гонорар с блеском?
Я всё-таки переступаю через порог и притворяю дверь изнутри.
– Ты не голодна? А не то я велю принести обед на двоих. Хотя ты же не ешь мясо. Но, думаю, Дениз уже об этом позаботилась.
Кажется, блондинку зовут Дениз. Уже хоть что-то.
– Она неплохая девушка, но уж слишком суетлива. И покорна как овца. Терпеть не могу таких.
Не знаю, зачем она хотела, чтобы я навестила ее? Чтобы говорить, ей не требуется собеседник. Но это даже к лучшему. Кто знает, не вызовет ли у нее подозрения мой голос?
– А ты слишком строга к ней. Всё-таки она – не служанка, а родственница, пусть и дальняя. Бедняжка не виновата, что ее брат проиграл подчистую все средства, которыми они располагали, и не нашел лучшего выхода, как застрелиться. Впрочем, ты дурно обращаешься не только с ней. Но это я еще могу понять – чего же можно было ожидать от дочери Клэр Аренвиль? Но вот то, что ты стала не чиста на руку, не лезет ни в какие ворота. Скажи на милость, зачем ты стала продавать поддельные документы? Разве тебе не хватало тех денег, что приносило поместье? Како й позор для де Ламарков! Хорошо, что твой дедушка Рауль не дожил до этого дня.
Она затягивается и выпускает в воздух новые кольца дыма.
– И не оправдывайся, – строго говорит она, хотя я вовсе и не делаю этого. – Поступок графа де Версен, конечно, выбил тебя из колеи, но то, что тебя бросил жених перед свадьбой – не повод становиться преступницей.
Ну, вот – еще и подлец-жених на мою голову!
Она по-прежнему даже не смотрит на меня. И разговаривает сама с собой, хоть и обращается вроде бы ко мне. Но то, что ее светлость не жалует графиню де Ламарк, я поняла бы и без предупреждения Дениз.
– В тебе слишком много гордыни, дорогая! Не гордости, а именно гордыни. Да, я вполне понимаю твое уязвленное самолюбие. Но согласись – о том, что твой жених бесчестен, лучше узнать до свадьбы, а не после неё.
Я в ответ только киваю, хоть и понимаю, что она не увидит моего кивка.
– Да что ты топчешься у дверей? – сердится она. – Подойди поближе.
Когда я подхожу почти к самому ее креслу, она, наконец, снисходит до того, чтобы повернуться в мою сторону. Наши взгляды встречаются лишь на мгновение: мой – настороженный и ее – почти презрительный.
И мундштук вдруг выскальзывает из ее руки и падает на ковер.
