Читать онлайн Марианна Кисс - Запретная. Дочь врага. Откровение

Софья

Закрыв глаза, повторяю Патетическая сонату. Третью часть. Мою любимую. Играю её в перерывах между разбором нового материала. Просто для отдыха. И для того, чтобы ещё раз услышать эти звуки, от которых я вхожу в стояние странного любовного транса.

Почему любовного, потому что любви у меня никогда не было и с такими темпами никогда не будет.

Я говорю о той другой любви, которая снаружи. За окнами, за стенами. Которая кипит в свободном от нот мире. Но только пока без меня.

Сейчас моя единственная любовь – музыка.

Всю жизнь я пробираюсь сквозь эту любовь, иногда ненавижу, иногда снова люблю. Пылаю страстью. Горю и потухаю. А потом снова загораюсь. Я точно знаю, это со мной навсегда, кто бы, когда не появлялся в моей жизни и не исчезал, музыка будет со мной всегда.

На уровне импульсов витающих в воздухе, едва ощутимых вибраций, ощущаю бесшумные шаги папы. Приближается на носочках. Думает, я не слышу.

Он любит подслушивать, подойдя поближе к двери моей комнаты.

Странно, я совершенно не волнуюсь в зале, где полно разных звуков, где сотни глаз смотрят, и сотни ушей слушают, как я играю, но здесь, дома мне все мешает, даже присутствия папы не могу выносить. Когда занимаюсь, требую, чтобы он не входил.

- Пап, я тебя слышу, - говорю, не открывая глаз, перебирая пальцами по клавишам дореволюционного отреставрированного Беккера.

Ни один другой рояль я не люблю так сильно. Но всё равно когда-нибудь мечтаю изменить моему старичку. Это потом, когда я стану известной пианисткой и у меня будут деньги на самый лучший Стенвей.

Сейчас даже мой папа, довольно небедный человек не может себе этого позволить. Я знаю, у него достаточно денег, но в силу разных неизвестных мне причин, он не может совершить подобную покупку.

- Всё, всё, не мешаю, - папа уходит так же, на цыпочках.

Я улыбнулась, не открывая глаз.

Природа наделила меня исключительным слухом. Я слышу фальшь и гармонию не только в нотах, но и в окружающих звуках.

Последний аккорд. Грациозно изгибаю кисти руки, кладу ладони на колени.

Это папа говорит – грациозно, сама я бы такого о себе не сказала.

По утрам, перед тем как уехать на работу в министерство папа приходит поцеловать меня.

- Тук-тук, уже можно к тебе входить? – папа заглянул в комнату.

- Можно, - оборачиваюсь.

- Сонечка моя, жаль твоя мама не видит, какая ты стала, - сейчас как обычно, потоки умиления и любования мной.

- Она видит, - киваю на портрет моей мамочки.

- Да, она делает все, чтобы тебе было ещё лучше, - соглашается папа.

- Куда уж лучше, пап? - я посмотрела в его глаза, показалось, сегодня он какой-то грустный. - Что-то случилось? Это на работе?

- Нет-нет, - поспешно отвечает, подошел, поцеловал меня в лоб, - ладно, мне пора. Дела государственные не ждут.

Я встала со стула, обняла его, а он меня как-то странно обнял, не как обычно.

Возможно, показалось, но я почувствовала какую-то тревогу.

- Будешь, заниматься?

- Да. Одно место туго идёт, - кивнула снова садясь.

- У тебя туго? – потрепал по плечу.

- И такое бывает, - перелистнула ноты.

- Эти пальчики не могут играть туго, - взял мою ладонь, поднёс к губам.

- Ещё как могут.

- Ну все, я ушел, машина ждёт, - он направился к двери.

- Давай, - я махнула, не оборачиваясь и сразу тронула клавиши подушечками пальцев.

Давид

Лимузин остановился у здания. Охранник вышел из машины, просканировав территорию, открыл мне дверь.

Я неторопливо поправил манжету рубашки, затянувшуюся на сантиметр дальше под рукав пиджака.

Не люблю когда что-то неидеально.

Прошел в холл. Мимо металлоискателей и сотрудников ЧОПа.

Небрежно, сунув руки в карманы, подождал, пока охрана проверит лифт.

Поднялись на этаж. Прямо по коридору меня уже ждут в самом дальнем кабинете.

Дверь распахнулась.

- Добрый день, прошу вас, - секретарь в строгом черном платье и элегантных туфлях мило улыбнулась, приглашая меня.

- Давид, какие люди и без охраны, - приветствует, расставив в сторону руки Алексей Павлович Оравин.

- Вообще-то с охраной, - я вошел, осмотрел кабинет.

Его теперешний владелец явно ни в чём себе не отказывает. Берёт всё, что можно взять.

- А, да, точно, прости, запамятовал. Ты же теперь не ходишь без своих голово... Ой, извини. Ну, присаживайся, рассказывай, - натянул улыбку, словно и правда рад меня видеть.

Я-то знаю, как он сейчас трясётся от страха.

Старая крыса. Как выстилается. А на суде геройствовал сука. Не стесняясь, вешал на меня всех собак.

Ненавижу старого лживого козла. Дать бы ему по раскормленной роже... как же я мечтал об этом… семь долгих лет.

Но, собственно, я здесь не за тем, чтобы размозжить его старую башку, об полированный стол. Не люблю грязь, кровь... глянул на рукав светлого пиджака… снова манжета скрылась. Мать твою, просил же купить нормальные рубашки. Уволю к чёрту управляющего.

- Да что рассказывать, вот на свободе уже месяц как, - глянул в прищуренные хитрые глазки.

- Месяц? - делает вид, что не знал, старая падла, - а что же не зашёл? - щёлкнул пальцами заглянувшей секретарше, та поняла только по жесту, кивнула и скрылась, прикрыв дверь.

- Занят был. Дел много накопилась. За семь лет-то, - я сжал губы в улыбке, показывая, чьи это были семь лет.

Не только мои, но его страшных снов и кошмаров по ночам. Я уверен они были.

- Ага, понимаю, понимаю, - проговорил синюшными губами.

- Вот и к вам заехать пришёл черед. Так сказать, за старыми договорённостями.

- Так я и не против, всегда рад, - суетится, конечно он рад, расплатится со мной и наконец закончатся его тахикардия и аритмия.

- Ты возмужал, Давид. Повзрослел.

- Спортом занялся на старости лет, - показываю накачанную руку. Бицепс даже сквозь пиджак проступает.

- Ну-ну, какие твои годы, Давид. Это меня уже скоро на пенсию выпрут, а тебе-то ещё сколько всего предстоит.

- Скоро сорок пять, а лучшие годы уже потрачены, - дернул я бровями.

- И ничего не потрачены, женишься ещё, детей заведешь, - ухмыляется.

Я натянуто улыбнулся, посмотрел на него взглядом коршуна готовящегося к затяжному падению и единственной возможной попытке цепко схватить добычу.

- И о детях поговорим, не возражаю.

- Ну так я это, все приготовил, как договаривались, - смотрит заискивающе. - Сегодня приходи к нам на ужин. Я о тебе не забыл, не думай.

Ещё бы ты обо мне забыл.

Я улыбнулся, оголив зубы. Кивнул довольно.

- Приду, - встал, секретарша вошла с подносом с двумя чашками кофе, подошла, поставила поднос на стол, - Спасибо за прием , - я взял одну из чашек, отхлебнул, - отличный кофе.

- Бразильский, - Оравин внимательно за мной наблюдает.

- Пойду, на сегодня несколько важных визитов, - я поставил чашку.

- Ну так я жду на ужин?

- Приеду обязательно.

Он пошл ко мне за рукопожатием, но я отвернулся и вышел из кабинета.

Спустился в холл, где оставил охрану, чтобы этот раньше времени в штаны не наложил. Будет момент, ещё обделает портки.

Софья

Папа вернулся с работы, я радостно бегу его встречать. Ещё только спускаюсь по лестнице, как он уже торопливо входит в холл и протягивает ко мне руки.

- Сонечка, у нас сегодня важный гость к ужину, оденься прилично.

- Пап, ты что пригласил кого-то на ужин? – недовольно моргаю.

Не люблю, когда он начинает устраивать посиделки, они с гостями, или гостем начинают выпивать и я опять должна развлекать какого-нибудь высокопоставленного дяденьку, который осматривает меня слюнявым взглядом.

- Да. Сегодня будет мой давний знакомый. Очень давний, ты его не помнишь, - уговаривающе улыбается папа.

- А я обязательно должна присутствовать? Может, вы сами как-то, без меня?

- Ну как же, дочь, ты хозяйка этого дома и его украшение, как без тебя?

- Понятно, опять заставишь играть, - тяжко вздыхаю.

- Ну а как, звёздочка моя, ты у меня одна надежда и отрада. Ты - моя гордость, дочь.

- Ну ладно, ладно, считай уговорил. Пойду тогда гляну, что надеть, а то я в магазине уже сто лет не была.

- Ты же только вернулась из Милана, - удивлённо моргает.

- Я ведь там не по магазинам ходила, пап. Ты представляешь, что такое конкурс…

- Ясно-ясно, я понял, - перекрыл мой ожидаемый словесный поток, насчёт того, что я езжу на конкурсы, а не на шопинг, - давай малышка, иди, готовься, а я пойду, посмотрю, что там повар, - папа махнул на меня рукой и пошел вниз на кухню.

Я поднялась к себе, в гардеробную поискать, что надеть к ужину, чтобы не особо пафосно как на концерт, но и не совсем по домашнему. Главное, чтобы было удобно музицировать для неизвестного гостя.

Около восьми вечера я услышала, папа уже разговаривает с кем-то в гостиной.

Сама не выхожу, жду приглашения.

Не особо я люблю этих его высокопоставленных гостей, но понимаю это нужно для папы по работе. Он всегда хвалится мной и просит играть. Никуда не денешься. Приходится играть эту роль, выполнять просьбу папы. Нести не тяжелое бремя славы. Пока ещё не мировой.

За такими ужинами я не столько нужна для беседы, сколько для того, чтобы он лишний раз полюбовался мной. Показал кому-то. Потешил своё отцовское самолюбие.

Вот, мол, смотрите, у меня дочь лауреат бесчисленных конкурсов. Обладательница кучи премий. Гениальный талант.

Забывает, что я совсем не гений, я просто много и упорно работаю.

Папа любит эти моменты отцовской гордости, когда ему удаётся потешить своё тщеславие, показывая меня и перечисляя все мои регалии.

Сегодня не будет исключением. Я выйду, посижу, полюбуюсь. На меня посмотрят. Потом сыграю. Мы поужинаем. Папа с гостем начнут беседовать и спорить. Я отпрошусь свою комнату, а они засядут за тайные беседы, в которые меня не посвящают.

Должность папы не позволяет раскрывать секреты деятельности. А меня это не особо интересует.

Я ещё раз просмотрела партитуру. Сегодня лирическое настроение, сыграю им что-нибудь из Шопена. Сонатину, или Маленькую пьесу, решу по настроению.

В дверь постучали.

- Войдите, - повернула голову.

- Вас просят в гостиную, - сказала горничная.

- Спасибо, Марта, - я положила ноты на рояль, ещё раз глянула в Пьесе на аккорд си-бемоль в третьей октаве. Там есть одно место, которое я всё время играю на автомате и пару раз не попадала в аккорд.

Иногда из головы выветриваются ноты, но пальцы помнят всё.

Перед выходом ещё раз посмотрела на себя в зеркало. Сегодня надела светлое платье, сплетённое из золотистых нитей. Поправила прядь волос. Она всё равно выбьется, когда я буду играть. Пока пусть лежит, где положено, на своём месте, за ухом. Ещё раз пригладила волосы, улыбнулась и пошла вниз.

Спускаюсь по лестнице и сразу замечаю у камина мужчину стоящего ко мне спиной. Он разглядывает Моне, папину любимую картину.

- А вот и наша дорогая дочь, - папа встал с кресла, заулыбался и пошёл мне навстречу, протянул руку, я подала свою.

- Прошу знакомиться, Софья - моя дочь, а это - Давид Нечаев, мой давний знакомый.

- Очень приятно, - я улыбнулась мужчине лет сорока, может быть сорока двух.

Вообще, я плохо разбираюсь в мужчинах. А в таком возрасте они кажутся мне все немного старыми.

Нечаев внимательно посмотрел на меня, кивнул и улыбнулся. Его улыбка оказалась довольно приятной. Даже обаятельной. В глазах странный блеск, какой-то тёмный и опасный. Но светлый костюм мужчины сразу расположил и расслабил, подсказывая, что его хозяин человек из интеллигентного общества, образованный, немного аристократичный. Впечатление неоднозначное, но это все, что есть на данный момент. Возможно, когда Нечаев заговорит, я буду знать о нём немного больше.