Запретные дали. Том 1 - страница 50

– Все равно, Ласточка хорошая лошадь, – никак не унимался Себастьян, – она смирная и выносливая!

– Equus est melior mala passus (лат. Лучше плохая лошадь, чем пустая узда)! – прогромогласил Мартин и щелкнул пальцами.

Ласточка резко отмерла и издав истошный вопль, принялась брыкаться и метаться из стороны в сторону, вызвав своим неадекватным поведением ехидный смех у «синеглазого черта».

Сердито покосившись на Мартина, Себастьян принялся успокаивать Ласточку.

– У Ласточки есть седло? – заслышался лукавый голосок.

– Нет, – покачал головой Себастьян, ласково поглаживая явно испуганную Ласточку, – она же рабочая, а если потребуется, то и без седла скакать можно.

Красноречиво промолчав, Мартин по-кошачьи сощурил синие глаза и принялся задумчиво накручивать остроконечную прядь темных волос на тонкий указательный палец, а вскоре лукаво заулыбался.

В Город, как оказалось, Мартин ездил не только по своим личным нуждам. Помимо «скоротечного запаса лекарств», он привез и подарки.

Расплываясь в самых лестных фразах и витиеватых метафорах, касаемых доброты и великодушия «радушного хозяина дома» Мартин вручил Патрику коробку тоненьких папиросок и блестящий позолоченный портсигар. С хмурым видом тот принял нежданный подарок.

Стефаниде было преподнесено столовое серебро и набор фарфоровых тарелок.

– Поистине прекрасные блюда, требуют достойной подачи, – произнес Мартин и с нескрываемым восхищением посмотрел на смущенную Стефаниду.

Со словами: «У моей младшей сестренки была точно такая же», Мартин вручил Лючии большую фарфоровую куклу ручной работы.

– Спасибо, Мартин, – воскликнула Лючия, повиснув у него на шее и целуя в бледную щеку, – ты самый лучший на свете!

Мартин дрогнул, умиленно закрыл глаза и погладил Лючию по светлой кудрявой головке.

– Да, – прошептал он, – именно такая… Точь-в-точь…

– А где они сейчас? – спросила Лючия, устремляя на Мартина любопытный изумрудно-зеленый взор.

В ответ на это Мартин лишь пожал плечами и поспешно стер внезапно набежавшие слезы.

– Иди играй с Мадлен, – молвил он тихой интонацией голоса, – а то она, и так, уже порядком заскучала…

Вместо этого Лючия принялась заваливать Мартина всяческими вопросами о так заинтересовавшей ее сестренке с куклой, однако внезапный антрацитовый взгляд, заставил ее мигом замолкнуть.

– Лючия, – сухо отчеканил Мартин, – иди играй с Мадлен! Она, и так, уже порядком заскучала.

Опешившая Лючия кротко кивнула и смиренно отправилась к себе в комнату, унося волоком громоздкую «заскучавшую Мадлен», которая немногим уступала ей в росте.

– Liberi flores vitarum nostrarum sunt (лат. Дети – цветы нашей жизни)!.. – умиленно прогромогласил Мартин, провожая ярко-синим взглядом Лючию с ее тяжелой ношей.

Поумилявшись еще немного на колышущуюся прикоридорную шторку, «строгая врачебная интеллигенция» смерила Себастьяна пронзительно-синим взором и лукаво заулыбалась.

– Держи, – восторженным тоном произнес Мартин, протягивая тому стопку книг, – эти произведения воистину прекрасны!

Книги были небольшие, с красивыми обложками и источали приятный запах типографии.

– «Ворон, Падение дома Ашеров, Черный Кот, Аннабель Ли, Убийство на улице Морг, Золотой жук, Маска Красной смерти, Овальный портрет, Необыкновенное приключение Ганса Пфааля, Рукопись, найденная в бутылке, Колодец и маятник…» – принялся читать про себя названия книг Себастьян.

– Это тебе не про лошадок читать! – перебил заинтересованное чтение Мартин, и поспешно добавил вкрадчивым шепотком, – Искренне извиняюсь за ту возмутительную выходку…