Отец приехал неожиданно – взял и прибыл, чтобы узнать, каковы успехи наследника в учебе, и насколько дорога жизнь в столице? Квартирная хозяйка просветила его в часы отлучки отпрыска, и Фридерикс – старший пришел в ярость! Он обследовал комнату сына и поразился двум вещам – наличию пустых бутылок под кроватью и отсутствию конспектов. Надо ли добавлять, что вернувшегося поздно вечером Николая ожидал горячий прием.
Отец рвал и метал, грозил увезти домой и запереть в глуши, на мызе (затерянный в лесах хутор недалеко от Выру). Николаша клялся и божился, что это в последний раз, что он будет посещать все лекции и семинары и закончит обучение лучше всех. Отец вроде бы и согласился, но в недобрый час заглянула квартирная хозяйка и объявила, что юный барон должен деньги кухарке, прачке, извозчику и ей самой.
Фридерикс- старший крякнул, когда противная баба озвучила сумму, но долги заплатил. После этого у Фридерикса- младшего не осталось ни единого шанса.
Они вернулись на мызу незадолго до Рождества. Восемнадцатилетний Коля жил воспоминаниями о Петербурге, ощущая родной дом, как тюрьму.
От скуки хотелось повеситься, и только надежда на то, что отец когда-нибудь переменит свое мнение, заставляла его вставать по утрам. А потом неожиданно для себя Николай стал вникать в хозяйственные дела мызы и заинтересовался ими. Счета, договоры, поставки, бухгалтерский учет – все проходило через руки Фридерикса – старшего, и Николай учился всему, не стесняясь спрашивать и переспрашивать.
Следующей осенью он снова приехал в Петербург. Теперь-то он не подведет и будет посвящать учебе все время. И квартиру снял у Марфы Петровны – оно и подешевле, да и от Невского подальше.
Возможно, Николай и выполнил бы данное себе обещание, но вмешалась судьба в лице новой квартирантки Фионы.
Марфа Петровна нашла ее на квартирной барахолке на Апраксином дворе. Молодая провинциальная актриса играла в Передвижном театре и искала квартиру в центре города. Район Сенной площади подходил ей, как нельзя лучше.
Она появилась в новом жилище с множеством чемоданов, шляпных коробок и связанных стопками книжек. Рыжие волосы выбивались из-под шляпки, тени пушистых ресниц сливались с тенью от вуалетки, а дорожное платье сидело на новой жиличке, как влитое.
Николай бросился помогать ей и втащил часть скарба в комнату. Она, не скрывая удивления, обожгла его взглядом раскосых серых глаз. Молодой человек залюбовался новенькой – в ее лице было что-то лисье, загадочное. Он невольно улыбнулся.
Девушка расстегнула жакет, стащила с рук тонкие перчатки, похожие на паутинки, и протянула ладонь Николаю.
– Фиона, – представилась она. – Актриса.
Не отрывая взгляда от ее лица, Николай пожал ее руку. На его щеках выступил румянец от внезапного смущения.
– Николай. Студент, – пробормотал он.
Он хотел добавить и про баронство, и про успехи на факультете, но сквозняк залетел в открытую дверь и уронил одну из шляпных коробок – та покатилась прямо под ноги юному барону, а Фиона картинно охнула.
– Я Вам помогу, если хотите, – предложил Николай.
Фиона пожала плечами, но от помощи не отказалась.
Через несколько недель она пригласила нового знакомого на премьеру. Передвижной театр не считался в столице выдающимся: его посещали в основном жители рабочих окраин, однако Николай поблагодарил Фиону и пошел смотреть спектакль.
Играли так себе, словно любители на домашнем вечере, Николая это не смущало. Его не столько интересовали перипетии пьесы, сколько Фиона.
