– Я ещё раз вам говорю – нельзя. Как вы вообще сюда прошли? – возмущалась громкоголосая Тамара. – Уходите! Я с кем разговариваю? Уходите!
Мужчина не слушал её и продолжал искать кого-то, открывая двери палат и заглядывая внутрь. Ирина издали разглядела его лицо – покатый лоб, мясистые длинные губы, маленький приплюснутый нос. Он казался похожим на большую обезьяну с длинными руками. Ирина где-то его уже видела. Она хотела вмешаться и помочь Тамаре, но старик сжал её ладонь.
– Я… я сейчас, – сказала ему Ирина, но, услышав ругань Анатолия Евгеньевича, снова обернулась.
Он вместе с Тамарой выпроваживал бесцеремонного посетителя. Старик похлопал Ирину по ладони. Высвободив руку из его узловатых пальцев, она нашла в ней конфету в красной обёртке.
– О…
Словно извиняясь, старик сделал жест трясущейся рукой и зашаркал к постели. На её глухую благодарность он не отозвался.
– Что случилось? – минутой позже спросила Ирина, подбежав к раскрасневшейся от гнева Тамаре.
– Принесла же нелёгкая! Ненормальный! Я ему говорю – нельзя, а он прёт тараном. Совсем обнаглели! И к кому он? Я так и не поняла. Уголовник какой-то, – шёпотом добавила женщина. – Переполошил тут всех, – она кивнула в сторону распахнутой двери.
Одутловатое лицо Фомина было обращено к ним. Он не был взволнован, скорее, зол. Такого, как он, надо ещё постараться напугать: крепкий, бритоголовый, с кривым ломаным носом, весь в шрамах и синих татуировках. Фомин поступил к ним после уличной драки с множественными рваными ранами, закрытым перелом свода и основания черепа и ушибом головного мозга. Медсёстры с опаской относились к этому пациенту, им не нравилось неотступное молчаливое внимание его холодных глаз. Чтобы разрядить обстановку, они часто шутили между собой, что Фомина покусали собаки и после операции его надо было отправить в инфекционку.
– Ложитесь, – сказала Ирина пациенту. – Вам ещё нельзя вставать.
В упор глядя на неё, Фомин провёл языком по зубам. Чтобы не пялить на него, Ирина резко развернулась к Тамаре.
– Что там с этой Наташенькой?
– Накатала на тебя жалобу.
– М-м.
– Велика беда! – отмахнулась Тамара. – У тебя таких доносчиц будет воз и маленькая тележка! Сколько я их повидала за пятнадцать лет! Ууу!
Ирина до последнего оттягивала момент, когда придётся идти к Фомину и снимать показания с его приборов. Липкий, затаившийся в груди страх заставляя её обходить злосчастную палату. Но работа была работой. К Фомину, пристально следившему за ней, Ирина всё же подошла.
– Вы опять ничего не съели? – не своим голосом сказала она, указав подбородком на поднос. – Вам нужно есть, чтобы поправиться.
Дальше всё произошло слишком быстро, чтобы Ирина успела среагировать. Она отмечала чуть снизившуюся температуру Фомина, и он вдруг сгрёб её и рванул ворот халата. Ирина закричала, в палату вбежала Тамара, следом Анатолий Евгеньевич… Уже в коридоре Ирина услышала потрясённый возглас Тамары:
– Он чуть не укусил меня!
– Сумасшедший дом! – раздосадовано отозвался Анатолий Евгеньевич.
– Я же говорила, он бешеный, его собаки покусали!
– Не несите ерунду, Тамара.
– Вам хорошо говорить. А нам как работать?
– Успокоительное подействует – проспит, как медведь, до весны.
– Знаете ли, медведи в дикой природе просыпаются, когда голодные!
– Мы с вами не в дикой природе, Тамара, а в больнице. Ириния, как вы? – врач подошёл к Ирине, застывшей у подоконника с прижатыми к груди руками. – Он вас ударил?
