Не смогла отказать себе в самодовольной усмешке, когда Немцов распорядился приготовить для Лоры отдельную комнату и перенести туда вещи. На её недовольный всплеск пообещал общую спальню после свадьбы, что дало мне ещё неделю на безболезненное принятие этого факта.
На разбор чемоданов мне в помощь досталась Мила, убирающая до этого первый этаж. Девушка исподтишка рассматривала меня и, с какой-то брезгливостью, морщила нос, помня, как раньше я ползала на поводке. Наслоилось всё – бессонная ночь, зачатки ревности, стыд, обида, некомфортность в её обществе. До такой степени накрутила себя, что всё валилось из рук, добавляя суеты и стопора в мои действия.
– Ты хоть чего-нибудь умеешь, кроме как отсасывать прилюдно всем подряд? – раздражённо процедила Мила, когда я уронила очередную стопку костюмов. – С какой целью тебя оставил Игнат вместо того, чтобы выбросить на улицу? Наверное, держать в доме готовую давалку удобно. Всегда есть что подложить под гостей.
Внутри всё закипело от гнева и несправедливости, в глазах помутнело от подступивших слёз. Да кто она такая, чтобы судить и оскорблять меня? Память напомнила, кто я есть на самом деле. Сама не заметила, как подошла и отвесила нахалке пощёчину, вложив всю злость, направленную, правда, на Немцова. Понимала, что в девчонке взыграла извращённая зависть, что хозяин выбрал для утех не её. Скорее всего думала, что вот она вытянет счастливый шанс в отличии от меня. Но даже глупости непозволительно унижать сторонних.
– Ещё хоть слово, намёк, косой взгляд, грязная сплетня, и я тебе продемонстрирую, как давалка уродует зарвавшееся личико, – выплюнула, сжимая кулаки и выпрямляя спину. – Даже для тебя подло насмехаться над чужой бедой.
Не знаю, дошёл ли мой посыл до девицы, или она погрузилась в переживания, но больше за этот день Мила ни разу не посмотрела в мою сторону. Она молча развешивала платья и шубки, лишь изредка сопя от обиды. Мимолётом кольнула совесть, но я её с уверенностью пнула. Мне и без Милки было о чём переживать и, основная задача на ближайший год – выбраться из этой мясорубки.
Но сегодня Лора умудрилась перемолоть и выжать меня до конца. Влетев в комнату, она тут же разоралась, что мы, тупые и безрукие, всё повесили не так. Бурный коктейль из русского и итальянского мата остро резал по мозгам, пробивая болезненными вспышками по вискам. Выбросив вешалки из гардеробной, фурия два часа учила нас чередовать палитру цветов, структуру тканей и калибровку по сезонности.
Увлекалась когда-то итальянским и испанским языками, и отлично разбирала её оскорбления и ругань, разбавляющие русский язык. Оказалось, начинка в обёртке попахивала тухлячком. Особенно явно грязь вылезла в телефонном разговоре, когда она делилась с кем-то мнением о доме, о прислуге и о хозяине сего, думая, что её никто не понимает.
В общем, дизайн – старьё, требующее полной переделки, слуги – ленивые бестолочи, которым не хватает кнута, а Немцов – жлоб и самодур, созданный для того, чтобы его обобрать до нитки, чего будущая супруга и собирается сделать.
Почему-то, на мгновение, в животе зашевелилось тепло. Подленькое чувство отмщения сворачивалось внутри. Представила Игната грязного, заросшего, в драной одежде, виснущего на воротах и умоляющего его пустить. Была уверена, что итальянской стерве удастся привести в исполнение свой план. Хотела видеть, как Немцов рвёт от злости волосы на голове.
