Заступа: Чернее черного - страница 4

В город попали без единой заминки. Усатый солдат на воротах заглянул в возок, полюбезничал с девками, не заметив спрятавшихся под сиденьями Руха и Ваську, получил от Прохора монетку сверх положенной платы, и столица встретила новых героев. Подруг высадили за воротами, снабдив деньгами и заверениями в вечной любви.

– Давай на угол Ильинской и Михайловской, – скомандовал Прохору Васька и угодливо улыбнулся Бучиле. – Я правильно сказал, Рушенька?

– Ты мне, сука, не улыбайся, – окрысился Рух. Всю поездку он с Васькой демонстративно не разговаривал, ограничившись строгим допросом по сути предстоящего дела. И суть эта драная вышла такой – подрядился Васька ишачить на первейшего новгородского колдуна: с письмами бегал, зелья варил, покойников с кладбищ таскал и между делом углядел у колдуна дома собрание всяких чародейских вещиц. Целых две комнаты, тьма-тьмущая никому не нужных, заросших паутиной и плесенью мелочей. Если и пропадет одна, не заметит никто. Ну, так Васька дубовой головой порешал. Стащил золотую статуэтку в виде развратной бабищи, продал задешево, деньги прокутил до гроша, а потом, как узнал, что кража открылась, пустился в бега. Дурацкая история, другой от Васьки и нечего ждать. Был дураком, дураком и помрет. И по всему очень скоро, видать. План у Руха возник единственно верный – искать покупателя и пытаться всеми правдами и неправдами клятскую золотую бабу вернуть.

– Ну чего ты, – заискивающе захлопал ресницами черт. – Я ж извинился.

– Подотрись извинениями своими. – Рух уставился в окно. Возок тарахтел по выстланной деревянными плахами мостовой. Мелькали заборы и крыши домов. На Ваську он особо не злился. Ну разве только самую чуть. Если уродился полудурком мохнатым, что с него взять? С родителей и с Господа спрос. Или кто там рожает чертей? Нет, по совести надо было его на хер послать, да больно уж жалостлива простая вурдалачья душа. Да и в столице не был давно…

– Приехали, барин, – отрапортовал Прохор. – Мне здесь подождать?

– Жди. Мы скоренько. – Васька нахлобучил мохнатую шапку и первым соскочил в грязный снег. Рух спустился следом, спрятав лицо под капюшоном от яркого зимнего солнца и добрых людей. Закутанные по уши в шубы, они напоминали странную, но особо не привлекающую внимание парочку. В Новгороде странностями разве кого удивишь? Тут на улицах кого только нет и мало того, Чудской муниципалитет потому так и зовется, что издревле населен чудью белоглазой, мавками, русалками и прочей братией, которую в иных странах и на пушечный выстрел не подпускают к человеческим городам. Правило только одно – людям не пакостить. И наказанье тоже одно – жаркий костер…

– Нам сюда, – Васька увлек спутника в переулок. Слева за избами навис огромный пятикупольный храм, чуть левее виднелся новгородский ипподром. Черт уверенно свернул к одноэтажному длинному зданию с колоннами, парочкой башенок и неприметной вывеской «Ярмарка диковин» над входом. С виду ничего особенного, а на деле одно из самых примечательных местечек столицы, наряду с Историческим музеем, чудскими трущобами и Кабинетом редкостей с его собранием чучел диковинных чудищ, заспиртованных уродов, артефактами, добытыми в Гнилых пустошах, и кучей всяких других не менее интересных вещей. «Ярмарка диковин» была открыта в начале века и поначалу вызвала противоречивые эмоции. Черный рынок колдовских артефактов в Новгороде всегда процветал, вот власть и надумала взять это дело под свой неусыпный контроль. Церковь была резко против, и «Ярмарка диковин» пережила волну протестов, попытку разгрома и пару поджогов. Но ничего, стерпелось-слюбилось. Последний раз Рух был здесь лет двадцать назад, глаза завидущие разбежались, накупил всякого хлама и потом об этом весьма сожалел. И вот, значит, вернулся… День только больно уж неудачный, торговля перед праздником бойкая, народу – не протолкнешься, всякий норовит какую хреновину чародейскую прикупить. Внутри царил таинственный полумрак, орали и препирались громкие голоса. Запах у ярмарки всегда был особенный, смесь терпких пряностей, мускуса, ладана и тысячи травок и трав, с легким послевкусием колдовства, пузырьками шипящим на кончике языка.