В метро он не мог удержаться чтобы еще раз не взглянуть на свою покупку. Под тусклым светом вагонных ламп, гравировка казалась еще более загадочной. Максим водил пальцами по линиям, пытаясь понять, почему они кажутся такими знакомыми. Но чем больше он вглядывался, тем сильнее ускользали от него обрывки воспоминаний. Образы из сна: командный мостик, голос, называющий «Командором», звезды за иллюминатором – всё это расплывалось, как дым. Даже яркие впечатления текущего дня – девушка в кафе, разговор с коллегами – предстали блеклыми и утратившими прежние краски.
Добравшись наконец до квартиры и повинуясь привычке, выработанной годами, он сразу же включил телевизор. На экране мелькали кадры военных учений, а диктор что-то монотонно вещал о нарастающей напряженности между Россией и Западом:
«…эксперты не исключают эскалации вплоть до применения тактического ядерного оружия в случае…»
Максим перестал вслушиваться и расположился на диване. Прижав к груди теплеющий диск, он наблюдал, как тени за окном становятся длиннее. Его тело было тяжелым, как свинцовое, но сознание странно ясным. Даже обычно раздражающие звуки извне: скрип паркета у соседей справа, ритмичные звуки каблуков о ламинат у соседей сверху, пьяный бас на улице, орущий что-то про «пацанов и уважение» и возражающий ему женский визгливый голос – все это оставляло Максима абсолютно спокойным.
«Насколько же бессмысленна подобная жизнь» – произвольно мелькнула мысль. «Нужно отвлечься и посмотреть что-нибудь».
Но едва рука потянулась к пульту, как сама мысль о пустой картинке, рассчитанной на безмозглое стадо, у которого столь дешевым способом, похищают их драгоценное время, вызвала физическое отвращение, словно он вознамерился пожевать картон.
Максим повернулся на бок, натянул плед до подбородка, сомкнул веки и погрузился в мир грёз.
Утро встретило Максима спокойным светом первых лучей солнца. Будильник безмолвствовал. Глаза автоматически уставились в электронное табло часов: 5.50. В сознании пронеслось несколько ругательств:
«Еще час мог бы спокойно спать. Какая нелегкая подняла так рано?!»
Рука случайно наткнулась на диск, лежащий возле подушки. Максим с неким разочарованием поднес его к лицу – теперь это был просто холодный кусок металла, лишенный вчерашнего ореола таинственности. Максим крепко сжал его в кулаке, надеясь вызвать хоть какую-то реакцию, или получить отклик от подсознания, но всё было тщетно. Разочарование накатывало волнами, смешиваясь с горечью осознания, что вчерашние события и красочный сон оказались не более чем плод воображения. Максим провел рукой по лицу, чувствуя, как реальность смыкается плотным кольцом, заключая в жесткие объятия привычных обязанностей и обязательств.
Рутинные процедуры казались сегодня более тоскливыми чем обычно: душ, зубная щетка, бритва, идеальный узел на галстуке и чашка наспех заваренного кофе.
Дожевывая бутерброд с маслом, Максим тоскливо смотрел в окно, где раннее солнце золотило крыши многоэтажек, и думал, как легко рассеивается магия перед лицом суровых будней. Вчера он был на пороге иного мира, а сегодня снова стал маленьким винтиком в огромной корпоративной машине.
Диск в кармане пиджака внезапно дрогнул, едва уловимо, но Максим это почувствовал. Он замер, ожидая продолжения, но его не последовало.
– Воображение, – пробормотал он себе под нос, поправляя галстук. Телевизор фоном вещал что-то о политических кризисах, об усиливающимся санкционном давлении, но слова сливались в белый шум, не достигая его сознания.
