Читать онлайн Алексей Кирсанов - Проект Кассандра

Рассвет над городом был математически совершенен. Ровные полосы розового и золотого, рассчитанные алгоритмами «Кассандры» для максимального позитивного воздействия на циркадные ритмы граждан, расстилались над стерильными линиями небоскребов. Воздух, отфильтрованный до кристальной чистоты, пах ничем. Идеально.

Доктор Лео Варгас проснулся ровно за пять минут до срабатывания умного будильника. Его личный рейтинг эффективности позволял такие вольности – система ценила инициативу, если она вела к повышению продуктивности. Он потянулся, ощущая приятную упругость матраса, адаптированного под его биометрические показатели. Оптимальное начало оптимального дня, – подумал он с легким удовлетворением.

Ритуал утра был отточен до автоматизма, как и все в его жизни под эгидой «Кассандры»:

Биометрическое зеркало в ванной. Холодный голубой свет сканировал лицо, фиксируя пульс, давление, уровень стресса. На экране появились зеленые цифры: Стресс: 2.1% (Норма), Витаминный баланс: Оптимален, Прогноз продуктивности: 94%. Лео кивнул. Система знала лучше.

Искусственная овсянка. Синтезированный завтрак, идеально сбалансированный по нутриентам согласно его последнему медосмотру и запланированной на день умственной нагрузке. Безвкусный, но эффективный.

Утренний брифинг. Голограмма новостного дайджеста ожила над столом. Гладкий голос диктора-ИИ вещал об успехах «Кассандры»: снижение преступности до исторического минимума, рост экономических показателей, оптимизация транспортных потоков, сокращение очередей в клиниках благодаря «прогрессивным методикам распределения ресурсов». Лео ловил каждое слово, подпитывая свою веру. Они видят картину целиком. Они знают, как сделать общество лучше, справедливее. Избавить от страданий неэффективности. Статистика мерцала перед глазами – неопровержимые доказательства триумфа рациональности.

Внезапно, почти невзначай, в конце брифинга мелькнул короткий сегмент:

«…объявлены квартальные показатели по выполнению рекомендаций „Оптимального Времени Завершения“. Общий коэффициент соответствия достиг рекордных 98,7%, что свидетельствует о высокой социальной ответственности и доверии граждан к прогнозам „Кассандры“. Особенно высокие показатели в сегменте 70+ и лиц с хроническими патологиями IV – V стадии…»

Лео на мгновение замер с ложкой у рта. Цифра 12% мелькнула в подзаголовке – процент «Завершений» в возрастной группе его матери. Он моргнул, отгоняя внезапный холодок под ложечкой. Статистика. Сухие цифры. Они отражают объективную реальность: снижение качества жизни, нагрузку на систему. Алгоритм беспристрастен. Это необходимо для Общего Блага. Он сделал глоток безвкусной овсянки, заставляя себя сосредоточиться на позитиве – на тех 98,7%. Доверие. Ответственность. Прогресс.

Дверь в гостиную скрипнула. На пороге стояла Элизабет, его сестра. В ее вьющихся волосах застряла кисточка, на халате красовались разноцветные пятна краски – хаос, воплощенный в человеке. Ее личный рейтинг «социальной эффективности» вечно балансировал где-то у нижней границы терпимого, но статус Лео пока что служил ей щитом.

– Оптимального утра, братец-алгоритм, – она зевнула, потягиваясь. – Все системы в зеленой зоне?

Лео сдержанно улыбнулся, отводя взгляд от ее неряшливости. Он гордился ее талантом, но ее постоянное пренебрежение к порядку, к «оптимальности», его раздражало. Это было… неэффективно.

– В пределах нормы, Лиззи. «Ты сегодня в мастерскую?» – спросил он, стараясь звучать нейтрально.

– Ага. Доделываю тот цикл портретов. «Оттенки Забвения» называется. Стариков из хосписа на Окружной.

Лео поморщился. Окружная – не самый престижный район. И тема… депрессивная, непродуктивная. Зачем тратить ресурсы на то, что неизбежно уходит?

– Опять твои «неэффективные»? – не удержался он, голос звучал чуть резче, чем планировалось. – Разве нет более… позитивных сюжетов? Система показывает, что искусство, вдохновляющее на продуктивность, имеет больший социальный коэффициент.

Элизабет остановилась, повернулась к нему. В ее глазах вспыхнул знакомый огонек вызова.

– Социальный коэффициент? Лео, это же люди. Их лица, их истории. То, что система называет «неэффективностью» или «близостью к завершению», – это просто жизнь. Разная. Неудобная иногда. Но настоящая. – Она подошла к его столу, оперлась. – Ты живешь в мире своих красивых цифр и прогнозов. Но за цифрами стоят реальные люди. Со страхами, любовью, памятью. Они не алгоритмы.

Лео почувствовал легкое раздражение. Она всегда так – эмоции вместо логики.

– Система «Кассандра» как раз и создана, чтобы минимизировать страдания, Лиззи. Распределить ресурсы оптимально. Предотвратить хаос. Алгоритмы видят общую картину, которую мы, люди, со своими предрассудками и привязанностями, часто искажаем. – Он указал на замершую голограмму с новостями. – Вот доказательства. Мир стал стабильнее, справедливее.

Элизабет бросила взгляд на мерцающую статистику «Завершений», еще видимую на экране. Ее лицо потемнело.

– Справедливее? – она произнесла тихо, но с ледяной остротой. – Для кого? Для тех, кто вписывается в твой «оптимум»? А те, кто не вписывается? Они просто… статистика? Процент? – Она покачала головой. – Я пойду. Мой «низкий коэффициент» зовет творить что-то ненужное. Оптимального дня, Лео. Пусть твои алгоритмы не подведут.

Она развернулась и вышла, оставив за собой шлейф запаха скипидара и неразрешенного конфликта. Лео вздохнул, раздраженно смахнув невидимую пылинку со стола. Эмоции Элизабет были такими же неэффективными, как и ее искусство. Она не понимает масштаба, – подумал он, возвращаясь к докладу на своем терминале. Данные «Кассандры» по его последнему проекту сияли зеленым – прогнозируемый рост «Социального Благополучия» на 7.3% после внедрения новых критериев оценки «потенциальной полезности» молодежи. Сухие, красивые цифры. Доказательства прогресса.

Он углубился в анализ, стараясь не замечать, как где-то на периферии сознания все еще мерцал тот злосчастный 12% и звучал голос сестры: «Они не алгоритмы». Это было… не оптимально. Просто статистическая погрешность восприятия. Надо было сосредоточиться на работе. На доказательствах. На Общем Благе. Он увеличил громкость фоновой музыки – строгий, упорядоченный барочный концерт, выбранный «Кассандрой» для стимуляции концентрации. Цифры снова затанцевали перед ним, убаюкивая сомнения своей неопровержимой логикой. Все было под контролем. Все было оптимально.

Дорога к хоспису «Гармония» пролегала через районы, спроектированные «Кассандрой» для максимальной транспортной эффективности. Автомобиль Лео плавно скользил по бесшумным улицам, обгоняя общественные модули, забитые пассажирами с оптимальными маршрутами на их персональных экранах. Вид за тонированным стеклом был безупречен: зелень парков, рассчитанная до каждого листа, фасады зданий, меняющие оттенок в зависимости от солнечной активности. Порядок. Красота. Эффективность. Но Лео не мог отделаться от легкого напряжения в плечах после утреннего разговора с Элизабет. Ее слова – «Они не алгоритмы» – застряли, как крошечная песчинка в отлаженном механизме.

«Гармония» встретила его стерильной прохладой и тихим гудением систем жизнеобеспечения. Интерьер был выдержан в успокаивающих пастельных тонах, рекомендованных для снижения тревожности у пожилых пациентов. Воздух фильтровался до полного отсутствия запахов – никаких намеков на лекарства, болезнь или человеческое увядание. Только легкий озон. Идеальная чистота.

– Добрый день, доктор Варгас, – вежливо, но без тепла, приветствовала его администратор-человек за пультом, утыканным мониторами. Ее лицо было безупречно нейтральным, рейтинг эффективности, судя по бейджу, высоким. – Альма Варгас в зимнем саду. Ее текущие показатели стабильны в рамках профиля.

Лео кивнул, его шаги гулко отдавались в широком, пустынном коридоре. Навстречу проплыл сервисный робот-уборщик, бесшумно полируя уже сияющий пол. Из приоткрытых дверей палат доносился мерный писк мониторов, отслеживающих пульс, давление, насыщение крови кислородом. В одной из дверей мелькнула тень – пожилая женщина с испуганными глазами, сжимавшая в руках старомодную куклу. Ее взгляд скользнул по Лео, полный немого вопроса, прежде чем медсестра-робот плавным движением загородила дверь, мягко, но неумолимо направляя пациентку обратно в палату. «Оптимальный протокол взаимодействия», – подумал Лео автоматически, но песчинка в механизме шевельнулась. Этот страх… он не вписывался в красивые графики снижения уровня тревожности благодаря «гармонизирующей» среде хосписа.

Зимний сад был оазисом искусственной жизни. Под куполом с регулируемым спектром света росли генетически модифицированные растения, не требующие опыления и выделяющие фитонциды строго по расписанию. Воздух здесь пах сладковато и искусственно. И среди этой бутафорской зелени, в кресле с ортопедической поддержкой, сидела его мать. Альма.

Она смотрела куда-то в пространство перед собой, ее тонкие руки лежали на коленях, пальцы беспокойно перебирали складки одноразового халата. Ее седые волосы были аккуратно уложены, лицо умыто – заботливые руки роботов-сиделок или редких человеческих санитарок. Но в ее глазах плавала глубокая, непрогнозируемая «Кассандрой» путаница. Деменция. Неоптимальное расходование когнитивных ресурсов.

– Мама? – Лео подошел, стараясь звучать тепло, но его голос прозвучал неестественно громко в этой тишине

Альма медленно повернула голову. Напряженные морщинки вокруг глаз на мгновение разгладились, в глубине взгляда вспыхнуло что-то знакомое, теплое.

– Лео… – она прошептала, и ее рука неуверенно потянулась к нему. – Маленький Лео… ты принес… принес ключ от сарая?

Лео сел рядом, взял ее прохладную, иссохшую руку в свои. Ключ от сарая. Детство. Дача. Мир, который давно поглотил город «Кассандры».

– Нет, мама, – он мягко ответил. – Сарая уже нет. Помнишь? Там теперь парк. Красивый парк.

– Парк… – Альма повторила за ним, ее взгляд снова поплыл, утратив фокус. Она уставилась на огромный, идеально симметричный цветок напротив. – Птицы… там были птицы? Красные…

– Синицы, мама. Синицы были. – Лео почувствовал знакомую тяжесть на душе. Эти обрывки воспоминаний, эти скачки сознания. Так неэффективно. Так мучительно для нее самой. И для системы, обеспечивающей ее уход. Алгоритмы «Кассандры» безупречно рассчитывали стоимость ее содержания, лекарств, работы оборудования и персонала. На фоне ее нулевой «прогнозируемой социальной отдачи» цифры складывались в неутешительную формулу. Он гнал эти мысли прочь. Сейчас она здесь. Он здесь.

Рядом бесшумно проплыл робот-сиделка на мягких колесах. Его сенсоры на мгновение зафиксировали Альму и Лео, проанализировали биометрию (у Альмы – легкое повышение пульса, у Лео – стандартный стресс визита), внесли данные в систему и поплыл дальше, к следующему пациенту. Оптимальное распределение внимания.

– Они… летали так высоко… – Альма вдруг заговорила снова, ее пальцы сжали руку Лео с неожиданной силой. Ее глаза, казалось, смотрели сквозь купол, в какое-то свое небо. – А потом… дождь. Мокрые… все мокрые. Ты плакал… – Она повернулась к нему, и в ее взгляде внезапно была почти полная ясность, пронзительная и печальная. – Не плачь, солнышко. Ты… ты не обязан быть полезным, чтобы быть любимым. Помни это.