– Может, мне собаку завести?
И через неделю подруга подарила забавного каштанового щенка.
– Куплю ему гюйс, назову «матрос Лабрик» в честь моря Лабрадор, а зимой тельняшку будет носить.
Она никогда не думала, что станет «собачницей». Негласные традиции собачьей площадки, тусовки и бесконечные разговоры о своих питомцах.
– Лабрадор – дорогое удовольствие. Вы хорошо зарабатываете? – нетактично интересовалась хозяйка купированного дога.
– Это подарок.
– Хорошо иметь таких щедрых друзей, – прокомментировала «Догиня».
Они с Лабриком перестали ходить на общую площадку, предпочитая прогулки в дубовом лесочке. Это оказалось несравненным удовольствием уединения и объединения. Через год Лабри вытянулся, повзрослел и стал похож на большое шоколадное лакомство с вишневыми глазами. Лучистые струйки незаметно исчезали, обнажая у горизонта солнечный диск, и последние солнечные лучи золотым решетом ложились на верхушки больших дубов, путаясь в их пожелтевшей кроне. Лабри, разбегаясь, врезался в собранные кем-то сухие кучки опавшей листвы, нарушая своими движениями замирающую прохладу, то здесь, то там поднимая еле уловимый пряный аромат поздней осени. В конце аллеи опустевшего парка зависло седеющее воздушное покрывало, пряча ускользающую тропинку.
Подняв морду, пес выбрал направление и бросился в азартную скачку. Но вдруг резко встал и замер. Не слыша привычного шуршания за спиной, она обернулась. Силуэт собаки растворялся на фоне потемневших стволов. Сумерки.
– Лабри, иди сюда, – позвала она.
Кругом было тихо и пусто.
Солнце ушло за горизонт, и чарующий при закате лес превратился в угрожающую воронку, которая начала засасывать неприятным чувством страха. Выпавший из рук поводок шелестяще потонул в ворохе опавших листьев. Она нагнулась, чтобы поднять его, и в это мгновение что-то сильно толкнуло ее в бок. Ноги поскользнулись, она упала, ощутив остывшую влажную листву. Слабый крик отчаяния выплеснулся наружу.
И тут ее руки почувствовали мокрый нос Лабри.
Они выбрались из леса на освещенное шоссе. Ее белая испачканная куртка мелькала в свете проезжающих фар. Лабри шел сзади, виновато повесив морду. В молчании они шли вдоль дороги, пока на обочине не наткнулись на распахнутую машину. Двери, багажник, капот – все было открыто, и машина напоминала толстого жука, который изо всех сил старался взлететь, растопырив в стороны свои блестящие крылышки. Мелькающий в свете проносящихся мимо фар силуэт мужчины склонился над мотором. Проходя мимо, она услышала вслед его мягкий спокойный голос:
– Не поможете…
– Чем? – неожиданно для себя ответила она.
– Сочувствием, – он выпрямился и оглядел ее с ног до очков. – Или вам самим нужна помощь?
– Нет, – независимо отрезала она.
– Перепачканные куртка и волосы, грустная собака.
– Это пес, взрослый и строгий.
В ответ мужчина рассмеялся.
Общими усилиями они устранили неполадку в стальных легких машины. Благодарный прилизанный «жук» довез до подъезда.
Отправив Лабри спать, она на сорок минут утопила свое уставшее тело в пенной воде ванной.
На следующий день, вернувшись с работы, она скинула строгую одежду, запаковала себя в узкие джинсы и вышла на прогулку с Лабри.
– Сегодня звезд ждать не будем, погуляем часик и домой.
И снова листья в лесу поодиночке и стайками слетались к земле, оголяя вершины лысеющих деревьев. И вновь воздух наполнялся пряными нотками увядающей листвы. Она обернулась, не услышав привычного шуршания за спиной. Силуэт собаки растворялся на фоне темных стволов.
