Сверток на Богомазово нашелся легко. Дорога паршивая: так называемая «улучшенная», то бишь засыпанная щебнем, а в просторечии «стиральная доска». Максим слез с мотоцикла проверить, хорошо ли укреплены вещи. Тряска предстоит изрядная, и если поклажа свалится в лужу, это будет не слишком приятно.
На обочине дороги стояли две девочки в одинаковых платьицах – похоже, сестры. Младшая, сероглазая девчушка лет восьми, обращаясь к старшей, задумчиво высказалась:
– Чё они всё ездют и ездют? Чё они, … (непечатное слово), что ли? Там же нет ни … (опять непечатное слово).
– Не, это испедиция. Нам Нинка, училка наша, грила. К нам на болота, грит, будут ездить. За грязью, грит. Испедиция будет ездить. Грязь, … (непечатное слово), шибко полезная.
– Во, … (непечатное слово), скажешь! – засмеялась младшая. – Грязь – полезная! Да чё с ей пользы?
Максим убедился, что всё держится надежно, и поспешил уехать. Информация, ненароком сообщенная милыми девочками, не радовала. Вряд ли сюда успели добраться свои – а значит, «испедицию» устроили приспешники Черного Рыцаря. Видимо, у них оповещение сработало лучше. И если они с ходу предприняли атаку на войско Архистратига, то сопротивление могли оказать только воскрешенные. Скверный расклад!
Щебень вскоре кончился, пошла грунтовка: бугры, лужи. Поодаль врос в землю безнадежно ржавый подъемный кран – исполинский перекошенный крест, ожидающий свою жертву. Потом показалась полуразвалившаяся стена. Значит, некогда здесь стоял добротный каменный дом – может быть, церковь или сельский клуб. На стене кто-то написал большими корявыми буквами: «Налево пойдешь – в болото попадешь, направо пойдешь – в трясине пропадешь, прямо пойдешь – лоб расшибешь». Кто оставил на почтенных развалинах эту краткую сводку российской истории? Сколько храбрых витязей уже разбило головы об стену, сколько увязло в болотах?
Перед речкой дорога раздваивалась: один ее рукав вел к раздолбанному бревенчатому мостику, другой уходил налево – туда, где виднелась мелкая заводь. Судя по колеям, там был брод для грузовиков. Наверное, серьезный внедорожник тоже прошел бы. А вот мостик, пожалуй, и легковушку не выдержит. Ну, для мотоцикла достаточно.
Почти сразу за речкой открылась деревня Богомазово: с десяток ветхих изб. У одной из них застыла старушка в платке. Когда Максим проезжал мимо, она, с трудом перекрывая звук мотоцикла, крикнула:
– Сынок! Куды это вы спешите? С утра стою – и всё машины, мотоциклы… Сроду такого не было.
– На военные игры едем, бабушка, – ответил Максим, приостановившись. Рассказывать бабусе про Армагеддон не хотелось.
– Да что ж вы всё играете-то? Взрослые, кажись, люди. Вам бы работать, а вы всё играете.
– Иногда и работаем, – бодро отозвался Максим. – А что, много ли машин проехало?
– Да вот я и говорю: ой, как много! С ентой стороны ты уж третий на мотоцикле, да две машины здоровущие. А оттедова, с Князева, так и вовсе машин пять, а мобыть и поболе. Кто ж их считает!
Ну, пять машин – это еще не армия. Максим успокоился и поехал месить слякоть дальше.
Начался низкий сырой лес. По стволам деревьев растекалась белесая плесень, перемежающаяся серно-желтыми лишайниками. Запахло гнилью. Пару раз мотоцикл забуксовал в грязи. Дорога виляла то вправо, то влево, огибая болота. Потом она снова раздвоилась – как и перед мостиком. Правая показалась Максиму надежнее, и он свернул на нее, но ошибся: впереди обнаружилась бездонная лужа. В ней застрял древний мотоцикл с коляской, какие Максим видел только в старых фильмах. В коляске лежал баул, из него торчала незачехленная двустволка. Рядом суетился пожилой бородатый мужик с черной ленточкой на плече.
