Командир восьмой сотни. О Наполеоне Бонапарте, Александре Сергеевиче Пушкине и других выдающихся деятелях. Обида Виктора Блинова. Потусторонние сны.
Поначалу Максим… как бы поприличнее выразиться?.. слегка офонарел, узнав, что во главе Дружины поставлен Григорий Отрепьев. Да-да, тот самый – Лжедмитрий. Подумалось: сбрендил Архистратиг. Однако на учениях самозванец показал себя человеком решительным и неглупым. За действиями своей армии он следил с невысокого холма. Принимал донесения наблюдателей, отправлял вестовых передать «сражающимся» дополнительные указания.
Отрабатывалось отступление при частичном охвате вражеским войском. Несколько десятков человек потрясали деревянными мечами и вопили перед фронтом и с флангов, изображая неприятеля. Нужно было следить, чтобы при отходе отряд не распался на мелкие группы, вовремя проводить подмену уставших, «раненых» и «убитых» воинов.
Максим записался в сотню, в которой состоял Славка. Их командир на сборы не явился, заместитель назначен не был, и начался большой марлезонский бардак. Само собой вышло, что решения стал принимать Максим, хотя, видит Бог, он вовсе не стремился руководить.
– Ребята, на левом фланге дыра! Смещаемся левее!
– Давайте сменим того изящного паренька, он достаточно пробыл на передовой.
– Первый ряд, отходим чуть быстрее! Еще, еще!
Максимов стиль командования ребятам понравился, и сотня работала на удивление слаженно. По ходу дела выяснилось, что субтильного юнца зовут Петей, здоровенного пьяного детину в футболке с надписью «Пьянству – бой!» – Федей, а хлопца с казацким чубом, приплюснутым носом и глазами навыкате – Лёхой. На общем разношерстном фоне особо выделялся лохматый длинноволосый парень по имени Олег; как стало известно во время перекура – анархист, активист экологического движения и борец за права животных.
На вечернем сборе командиров Максим впервые увидел воеводу вблизи. Маленького роста, ширококостный, он был слегка похож на фотографию молодого Ленина, недавно попавшуюся в Интернете. Рядом с ним околачивался его помощник по прозвищу Толстый Вася, рыжий и лохматый как орангутан, сбежавший из зверинца.
Самозванец сыпал архаизмами, перемежая их жаргоном разных эпох: видать, общался на том свете со всяким сбродом. Был он также не прочь щегольнуть латинской фразой, вставляемой обычно не к месту.
– Ты кто таков? Не припомню тя допрежь сего дня.
– Виктора Блинова не было, я его заменял, – отрапортовал Максим.
– Раздолбая Виктора? Опять, поганец, рамсы попутал! А я гляжу, осьмая сотня ныне подвизалась отменно. – Резко сменив интонацию, он обратился к помощнику: – Зачем не доложил?
– Замотался, простите великодушно. Вижу, всё благоразумно – ну и не стал беспокоить.
В ответ на умоляющий взгляд Васи Максим ободряюще подмигнул: мол, никому не скажу, что ты не удосужился заглянуть на наш фланг и сейчас впервые услышал про отсутствие Виктора.
– Блинчикова – рядовым в одиннадцатую сотню, новенького – сотником осьмой, – распорядился воевода. – Как звать?
– Максим.
– Желаешь стать предводителем осьмой сотни?
– Нет.
– Во шельмец! Хвалю. Ну, не желаешь – твоя воля, а я уже тя приговорил. Dura lex sed lex1.
– Служу Всевышнему! – буркнул Максим. Небесного устава он не знал, но решил, что такой ответ подойдет.
– Служи, служи, – одобрил Самозванец и стал излагать план учений на завтрашний день.
