– Что, например, он хотел доказать?
– Да взять что угодно! – Зелинка пошарила вокруг себя взглядом. – В магазине нахамили – подайте жалобную книгу. Мы же не можем мириться с oбщей очередью. Это нас унижает. Пусть – очередь, но – не общая. И, конечно, жильё! Он говорил, что убьёт Обобурова. Проще простого – кричать: реализуйте моё право на жилище! Другие на стройки идут или в сантехники за жильём, в начальники лезут или в постель к начальникам, а таким, как он, просто – за красивые глазки. А тут eщё машина замаячила, приняла реальные очертания, а потом пропала. Это его вообще взбесило.
– Неужели был способен убить Обобурова?
– Обобурова? Вряд ли. Припадки презрения и ненависти, естественно, испытывал, но подсознательно он признавал превосходство Обобурова и им подобных.
– Почему так думаете?
– Однажды он при мне просил закурить у встречных. К молодому мужику чиновничьего вида он обратился на «вы» и начал с «извините», а к мужику в возрасте, но пролетарского вида – на «ты»: «Закурить, мол, не дашь?»
Apcову было грустно, ему вовсе не хотелось щекотать в мозгу Зелинки зону отрицательных эмоций, задавая крутившиеся у гортани вопросы. Однако несколько вопросов он всё-таки не мог не задать. Их следовало задать именно сейчас, хотя Арсов и понимал, что ответы на них он получит позднее.
Человек не может не выбирать. И в этом смысле он обречён на свободу. Если бы это действительно было так! Но Сартр не прав. Мир символов и логики овеществлён и признан миром реальности. Эмоциональные реакции завёрнуты в кокон внешних задержек. Поведение людей ритуализировано. Животных заключают в зоопарки и распинают на аренах цирков.
И никто не знает, когда засмеяться, чтобы повысить содержание адреналина, а когда заплакать, чтобы вывести токсины из организма.
– Он всё-таки проводил вас тогда, Ирина Степановна?
– Нет. Точнее, проводил, однако лишь до трамвая.
– Позднее он возвращался к этому разговору?
– Да, раза два или три. Но я не придавала этому значения. – Зелинка пластичными розовыми пальчиками выловила сигарету.
– А он?
– Как будто. Нo он же взрослый человек, он должен был понять.
– А это правда, что он был избит вашими друзьями? Это было сделано по вашей просьбе?
– Что вы?! – ужаснулась Зелинка. – Я лишь пожаловалась на его навязчивость… некоторую. С ним просто хотели поговорить… А что там… – Зелинка приподняла плечи на вдохе, а на выдохе опустила.
– Вы имена друзей ваших не назовёте?
– Нет-нет. Как-нибудь в следующий раз, – улыбнулась Ирина Зелинка.
7
Арсов подошёл к квартире убитой в тот момент, когда из раскрытой двери доносился голос диктора, сообщавшего, что водитель кооператива «Курс перестройки» сбил пешехода.
В меньшей комнате, десятиметровой, в которой был обнаружен труп, вывезенный к этому времени в морг, откинув в угол дивана постельное бельё, сидели Бегунок и работник прокуратуры Сялова. Сидели и разговаривали о прочитанном, о политике и экстрасенсах.
Надо сказать, что эти существа задержались в своём развитии на стадии создания социальных теорий, концепций, учений. Оправдывая это необходимостью поисков истины, они – с помощью социальных обобщений и типизации – пытаются отразить действительность. В это вовлечена масса людей. Признавая лишь диалектику страстей и стремлений, способностей и личных качеств, навязанных индивиду организацией общества, но игнорируя психофизиологическую организацию человеческой природы с её наследственностью и космической многосвязью, они создали стройную систему мифов.
