– Ну что, козел, кто там может пострадать?! – заорал я. – Мама моя пострадает, говоришь? Только сначала соскребут твои мозги с асфальта!
Юрист еще пытался трепыхаться, и пришлось вывесить его за окошко еще немного. Голову разрывало изнутри, и я почувствовал, как на предплечье лопнул шов. Когда юрист понял, насколько ненадежен ремень, отделяющий его от встречи с землей, до которой пять этажей свободного парения, он завизжал:
– Я сейчас упаду! Тащи меня назад!
– Так что там с мамой?
– Вытаскивай меня!
– Нах! С мамой что?
– С мамой все будет хорошо, все будет хорошо!
– Вот так-то, нах, – сказал я, для пущей убедительности еще немного потряся юриста за окном, – а теперь портфельчик в зубы и марш на базу!
Едва почувствовав под ногами твердую почву, он бросил на меня затравленный взгляд и пулей вылетел из палаты. Голову повело в сторону, и я еле устоял, чтоб не грохнуться на пол. Оперся о подоконник и посмотрел на забинтованную руку – на ней расплывалась ярко-красное пятно. Я перевел дух и побрел искать Надежду Паллну.
– Так они его пугать присылали или денег предлагать? – допытывался Мамонт.
– Я же вам все рассказал. До денег мы не добрались, – ответил я, слегка расстроенный несообразительностью Мамонта.
– Ты всегда так, Бонь, слишком горячишься, – прогудел Валик. – Надо было этого кента подробнее расспросить, прежде чем из окна выбрасывать. Думаю, лучше будет, если мы теперь с тобой останемся.
– Еще чего не хватало!
– Так! – сказал Валик, уставив на меня палец толщиной с сардельку, – сказал, остаемся, значит, остаемся! Мало ли чего им в голову придет.
Они действительно просидели у меня всю ночь, а утром их накрыла острая необходимость переодеться, помыться и пожрать нормально. По словам Мамонта, они устали, как собаки, что, впрочем, и неудивительно, если всю ночь дудлить растворимый кофе и играть с Надеждой Паллной и тремя медсестрами в карты на раздевание. Друзья ушли, и их сменили два наших пацана с СТО, Лысый и Муха.
Я тоже устал и хотел спать. Пришел небритый доктор, и попытался выгнать Лысого и Муху, которые разложили поляну с пивом прямо на соседней койке, но они не вняли призывам доктора и выгнали его самого. Я все-таки заснул, а когда проснулся, ни Лысого, ни Мухи в палате не было. Зато появились два новых персонажа.
Они стояли возле кровати, на которой я распластался, и были совершенно не похожи на юристов. Только глянув на них, я понял, что моя песенка спета. У них тоже были очень приличные костюмы и дорогие туфли, но по мясистым загривкам и острым глазам я безошибочно узнал людей дела. Они пришли не уговаривать меня, а заставить заткнуться раз и навсегда, еще до того, как я открою рот. Превентивные меры, так это называется.
– Ну что, Боня, – пробасил тот, кто был в синем костюме, – зачем ты живых людей за окном подвешиваешь? Зачем сотрудника нашего обидел?
– Никого я не обижал. Ко мне пришли с угрозами, и я дал адекватный ответ на попытку запугать меня, – ответил я как можно спокойнее.
– Смотри-ка, а он смелый пацанчик! – улыбнулся тот, кто был в сером костюме. Улыбка у него была такая, что смеяться абсолютно не хотелось.
В голове у меня прокручивался калейдоскоп возможных вариантов спасения, но мыслей было так много, что ни одну не удавалось додумать до конца. Я не знал, как именно они станут действовать, но в том, что быстро и решительно, не сомневался. Единственное, что внушало некоторый оптимизм – они вступили со мной в разговор. Это только в кино перед тем, как кого-нибудь замочить, ведут душещипательные разговоры. Мочить в их планы не входило, по крайне мере, сейчас, иначе я был бы уже на полпути к асфальту, от которого меня отделяло пять этажей.
