Но это оказались всего лишь Валик и Мамонт. Они ворвались так, что чуть не расколотили о стену дверь, а за их спинами маячили Лысый и Муха, похожие на провинившихся школьников.
– Что случилось? Кто эти два шкафа, чего они от тебя хотели?
Я как мог, успокоил ребят, и попросил их сгонять присмотреть за СТО. У Лысого и Мухи как гора с плеч упала, и они ушли выполнять поручение уже не такие напряженные. И тогда я пересказал Валику и Мамонту весь разговор с теми типами. По ходу рассказа меня не отпускало чувство, что нам всем подфартило. Мои друзья уехали в нужный момент. Суровые джентльмены-неюристы просто отодвинули Лысого и Муху в сторонку, а что было бы, если бы на их пути встал Валик, которого так просто в сторонку не отодвинешь? А с ним еще бешеный Мамонт, которому ярость заливает глаза, и дело кончается выкидухой по любому… У меня аж мурашки побежали по спине, когда я представил, что могло случиться.
Я закончил рассказ, а они тупо глазели на меня, не говоря ни слова. Потом Валик почесал сломанный в двух местах нос и сказал:
– И что ты думаешь делать?
– Я думаю согласиться.
Они снова безмолвно уставились на меня. Мамонт взял с тумбочки визитку, повертел ее в руках.
– Тут только имя и телефон, про администрацию президента ни слова, – сказал он.
– Бонь, это точно какая-то подстава, – резюмировал Валик.
– Не думаю.
– Подстава, я тебе говорю! На кой туда ехать? Давай заляжем на дно, переждем. Ну, если придут снова, отобьемся как-нибудь, не впервой…
– Да не переживай ты, Валик! Я съезжу, посмотрю, что там и как, и на месте разберусь.
– А как же мы? Как же СТО?
На этот вопрос я не мог дать ответа. Они смотрели на меня так, как будто я их предал. Да у меня самого душа была не на месте, решение было неоднозначное, но я почему-то точно знал, что ехать надо. С самого начала во мне жила уверенность, что рано или поздно судьба постучится ко мне в двери. Эта уверенность существовала отдельно от остального меня, жила сама по себе, как упрямый подснежник на морозе. Я не знаю, откуда ей было взяться, ведь моя предыдущая жизнь не предвещала ничего необычного. Детство я провел с мамкой на ее рядовую зарплату, в захолустном городке, на районе Д, имеющем нехорошую репутацию. Но я всегда знал, что когда-нибудь оно случится, и я точно буду знать, что мне делать. Я буду готов.
Через шесть дней сняли последние швы, и я выписался из больницы. Провожали меня всем отделением травматологии, а Надежда Паллна даже всплакнула в платочек. Я забросил вещи домой, под душем соскреб с себя больничную грязь и поехал на СТО.
Первое, что я увидел на нашем дворе, был черный Mercedes-Benz G500, среди народа больше известный как гелендваген. Валик и Мамонт стояли возле него, лаская взглядами сверкающие бока, как будто это была не машина, а полуголая королева красоты.
– Как он тебе? Что скажешь? – Валик повернул ко мне счастливое лицо.
– А что с ним надо делать? Чье это чудо?
– Он наш, Бонь, он наш! – воскликнул Мамонт, так и приплясывая вокруг гелендвагена.
– В смысле наш? – не понял я.
– Наша тачка – твоя, моя и Валика.
Я чуть не упал от удивления. Всегда знал, что у моих друзей не все в порядке с головой, но не настолько же!
– То есть ты хочешь сказать, что вы ухнули на эту срань двадцать штук баксов из наших денег, не посоветовавшись со мной?! Да вы в своем уме?
– Не кипишуй, Бонь, – попытался успокоить меня Мамонт, – что ты сразу ругаться! Во-первых, не двадцать, а во-вторых, ни то, чтобы ухнули, а просто так получилось. Подвернулся удачный случай, вот мы с Валиком и решили. Подумали, ты одобришь.
