***
Всю дорогу домой мысли Мазель были с новым знакомым и осознавала, что должна как можно скорее начать ухаживать за ним для предупреждения осложнений со здоровьем. Место его жительства оставило неблагоприятное впечатление, она подумала, что ни разу не видавшая ремонт квартира, которая десятилетиями сдавалась самым разным людям, сама по себе могла стать причиной недомоганий. В глубине души присутствовала ещё необоснованная прихоть – не хотела жить на втором этаже, откуда однажды сбежала за счастьем.
В конечном пункте её ждала малоприятная неожиданность: дверь открыл ни кто иной, как бывший муж.
– Ты что тут забыл? – недовольно спросила она.
– Не показывала бы свой характер при посторонних, – подавленно ответил Таиров. – Не пойму, чего ты добиваешься, и Соне не лучше от всего такого.
– А ты не нарушай наши уговоры. Для меня ты посторонний человек, в особенности за пределами квартиры. – Мазель обняла выбежавшую навстречу ей дочь.
– Ещё выдумывать наловчилась! Ни о чём с тобой мы не договаривались!..
– Тормози и не забывай об уровне наших контактов. Не делай так, чтобы я былых высмеивала. Мне есть чего вспомнить.
Так и не сумевший наладить свою личную жизнь мужчина огорчился. Он надеялся, что, оставшись одна, бывшая жена изменит отношение к нему, и был готов уйти отсюда вместе с ней. Пока ждал её, выступавшая посредницей женщина учила его, как вести себя. Ещё вынудила побриться, надушиться и помогла привести в порядок брови. Но, общаясь с ним продолжительно, Наяра стала понимать Мазель, неприступность которой и оставалась прежней.
Она подала голос из глубины квартиры.
– Вашим спекуляциям пришёл конец. Сейчас состоится склейка разбитых сердец. Чуточку терпенья, осталось добавить джема.
– Что вы это задумали за моей спиной? – с интонацией спросила Мазель, чтобы та показалась.
Женщина в фартуке вышла в коридор. В руке держала кухонное полотенце, тряся им, показной серьёзностью сказала:
– Рекомендую хорошо подумать, иначе свяжу. Вы меня знаете! Будет немного не по себе, но по-другому никак.
– Мы свыше разделены, и по-другому нельзя. Можно только ругаться, кусаться, шуму наделать.
– Сегодня все права принадлежат мне. Разрешаю и кусаться, но, чтобы не впустую.
– Я бы попросила!..
– Ты подумай хорошо, – сказал Таиров. – Я знаю, что вы разбежались с тем мамонтом. Понимаю, заблудилась, с кем не бывает?
Отец дочери неизменно оставался ей неприятен. В очередной раз задав себе вопрос: «Как только могла?» – совершила рукой отталкивающий жест.
– Отстань от меня! Никто мне не нужен. Дай мне вдохнуть свободно.
Наяра неоднократно заводила с ней речь о дальнейших планах на жизнь, и становилось ясно, что Мазель не хватает толчка. Сегодня торговать не вышла, готовясь встретить её. Она в приказном тоне, тоже не вполне серьёзно произнесла:
– Так, набрали в рот воды, и марш на кухню. Мне лучше знать, кто тебе нужен, не нужен. Я права, можешь не сомневаться.
– Хочешь разрушить окончательно? Ещё одно слово, и он больше не увидит ни меня, ни дочь.
В прихожей стало тихо. Таиров с Наярой посмотрели друг на друга, но помолчали. Мазель сняла с вешалки куртку дочери и крикнула:
– Сонь, давай я одену тебя. Мы гулять пойдём. Та трясина нам знакома, будем следовать народной мудрости.
Девочка молча подошла и стала перед матерью, которая за пару минут собралась и вышла.
– Что же ты творишь? – сказал Таиров ей вослед и повернулся к Наяре. – Если и ты не можешь её понять?!..
