– Не кисни, она сейчас борется сама с собой, и мы попались ей под горячую руку. Резковато получилось и рановато – не дали время прийти в себя.
– Ничего не изменится, всё равно хороша, зараза. Надо было придумать умный ход. Успокоюсь и решу, насколько, или вообще нужна ли она мне.
– Злить её не стоит. Ты тоже иди, вечером поговорю с ней.
Однако за ужином разговор принял иной оборот: Мазель поведала подруге о своём новом знакомом, в пользу которого склоняло и состоявшееся сравнение. Солидарная с ней во всём Наяра не только сразу переключилась и выразила понимание, но и посоветовала проявить активность.
Девятиэтажный дом из красного кирпича до недавних пор являлся мужским общежитием. В стабильные годы предприятия оно считалось образцовым, жильцы были вовлечены в культурно-просветительские программы, имелись штатные воспитатели, проводили различные мероприятия, существовала система сравнения и поощрений. Проход мимо вахты был сужен металлическим ограждением, пройти в гости разрешалось только при наличии документа, пронос и распитие спиртных напитков строго запрещалось. Нарушать правила многие не осмеливались, кроме боязни лишиться прогрессивной части оплаты труда – она составляла чуть ли не в половину общей заработной платы, регулярно встречались жильцы, которым предоставлялись отдельные квартиры, и наличие замечаний могло оказать плохую услугу. Лифт был встроен таким образом, что кабина останавливалась на полуэтажах, и при пользовании им предстояло преодолеть ещё девять ступенек по лестнице. Длинный коридор, пол которого был в шахматном порядке обложен квадратными полимерными плитами бежевого и бирюзового цветов, с обеих сторон заканчивался балконами. Один из них давал возможность переходить в другой блок, а второй предполагалось использовать и как запасный выход при экстренных случаях. Предназначенные для готовки пищи и стирки помещения находились в начале коридоров. Каждая из трёх секций на этаже состояла из четырех комнат и санузла. Комнаты были двух видов: восемнадцати и двенадцати квадратных метров, трех- и двухместные – соответственно. Ещё одна, нестандартного вида с выходом на балкон, служившая в прежние годы помещением для досуга, продолжала оставаться нежилым.
По мере того, как жизнь вокруг менялась, дом стали заселять семейными парами, и тем, у которых ребенок, предоставлялись большие комнаты. Правила были строгими, из-за скромности жилого фонда расширение через развод категорически не допускалось. Разделение продолжилось не так долго, и в распоряжении необременённых семейными узами людей сохранили половину одного из двух блоков.
Предоставленная Гадаеву комната с кроватью, двухстворчатым шкафом с большим зеркалом на торце, кухонным столом, двумя стульями, тумбочкой и с дверью у угла была маленькой. Спальное место со входа не бросалось на глаза – стоявший у его изголовья предмет мебели перекрывал обзор. Линолеум был целиком покрашен коричневой краской, бордового цвета узкие шторы едва прикрывали оконный проём. Выцветшие наполовину обои были на тему «растительный мир», при внимательном осмотре складывалось впечатление, что они приклеены вверх ногами. К стене была прибита трёхступенчатая конструкция в виде полок для книг, верхние две которой оставались под гнётом печатной продукции с утратившим внешним видом. На нижней находились заполненные кроссворды различной толщины, и Гадаев освободил её для собственных нужд.
