– Ты умеешь ругаться?
– Очень редко. И, естественно, не в тех выражениях, что вы тут… – Маран чуть усмехнулся. – Он терпел. Знал, что на самом деле я ему благодарен. В общем, он играл как бы роль внешнего тормоза, и я молча согласился с этим… раз уж внутренние у меня полетели. А теперь… Когда мы оказались одни, я сделал отчаянную попытку справиться с собой. И как будто мне это удалось. Пару дней назад мне уже казалось, что я восстановил контроль, и все налаживается. И вдруг сорвался. Полностью.
– То есть?
– Сегодня я проснулся и обнаружил, что я совершенно пустой. Совершенно. Я выложился весь – до последнего. Я был не в состоянии даже встать. Это могло означать только одно, и когда я постарался вспомнить, понял, что так и есть. До вчерашнего дня пограничный контроль я все же удерживал. А теперь полетел и он. До сих пор я позволял себе такое только с профессионалками.
– Кем? – спросил Дан растерянно.
– Ах да, тут у нас разночтения. У вас профессионалками называют тех, кто доставляет удовольствие мужчинам, так? А у нас это те, что ищут удовольствий для себя. Женщины с большими возможностями восприятия и опытом, который позволяет им не пострадать психически… И я обрушил эту бурю на бедную Наи. Я боялся посмотреть ей в лицо. Потом решился. Понял, что на этот раз обошлось. Подумал, что ладно, зато у меня есть теперь пара дней – обычно, Дан, после таких штук пару дней бываешь, как вареный. Энергетический кризис, так сказать. И что ты думаешь? Я решил немножко полежать и поразмыслить. И через каких-то полчаса вдруг понял, что я уже в норме. Черт знает что! Не понимаю, как это возможно. Откуда? После таких затрат… И главное, стоит мне только на нее взглянуть, и сразу туман в голове. Безумие. Еще несколько минут, и меня потащило бы на новый круг. А это просто катастрофа. И тогда я позвонил тебе… Что ты так на меня смотришь? Не понимаешь? Ну это было бы уже самое настоящее насилие.
– Тут какой-то парадокс, – возразил Дан. – Она ведь тебя любит.
– А что это меняет?
– Насилие это когда против желания. А любовь это, в первую очередь, желание. Непреходящее.
– Красиво выразился. Но непреходящее не значит постоянное. Бывают периоды, когда желание пропадает.
– Это когда же?
– Когда оно удовлетворено.
– Но это лишь мгновения!
– Тут ты ошибаешься. Судишь по земным меркам.
– Да?
– Да. У меня ощущение, что ты не понимаешь меня, Дан. Ты веришь мне на слово, поскольку знаешь, что я не бог весть какой лгун, но не понимаешь. Потому что не представляешь.
Дан промолчал.
– Как ты думаешь, где Наи? – спросил вдруг Маран.
– Где?
– Спит.
– А мы не разбудим ее?
Маран, не отвечая, наклонился и поднял с пола пустую бутылку.
– Они по-моему не бьются? – спросил он.
Удивленный Дан покачал головой.
Маран взвесил бутылку на руке, размахнулся и с силой запустил ее в противоположную стену, ту, за которой находилась вторая комната каюты. Переборка загудела, как гонг, неплотно притворенная дверь с грохотом захлопнулась, потом открылась настежь.
– Ты что, спятил? – возмутился Дан. – Разве так будят?
– Она не проснется, – сказал Маран, протягивая руку к пульту. В соседней комнате вспыхнул свет, но никакого движения, никакой реакции на шум и вспышку.
– Ну что, – спросил Маран, – дошло? – И ответил сам: – Все еще нет. Что ж, придется тебе кое-что показать.
Он встал и пошел в ту комнату.
– Показать? – пробормотал Дан с испугом.
