– Извините, Руфим Иосифович… – Шереметевский вопросительно посмотрел на доктора: мол, могу я к вам обращаться по имени-отчеству? Сеневич кивнул. – Но я прибыл сюда не искать расположения господина исправника, а заниматься делом, которое мне доверил господин Дурново. Поэтому если будут чиниться препятствия, то ваш Гречёв ответит перед ним.
В дверь снова раздался стук.
Сеневич вздрогнул.
– Вы кого-то ждёте? – спросил он дрогнувшим голосом.
– Нет, – ответил Шереметевский и пошёл открывать.
За порогом стоял Попов, а позади него Коцинг и Гурский.
– Проходите, господа. Разрешите представить: доктор Сеневич, а это мои помощники Яков Яковлевич Коцинг и Роман Сергеевич Гурский. С господином Поповым вы, видимо, знакомы.
– Совершенно, верно. – Руфим Иосифович с жаром пожал руку Аполлинарию Андреевичу, а потом петербургским гостям.
– Надеюсь, вы не против присутствия этих господ при нашей беседе.
– Отнюдь, я буду рад поделиться своими соображениями. Ведь это вы, – доктор посмотрел сперва на Коцинга, потом на Гурского, – будете вести расследование?
– Мы, – в один голос произнесли Яков Яковлевич и Роман Сергеевич.
Когда расселись, с минуту молчали, только обменивались взглядами. Никто не решался первым начать разговор.
– Если уж вы все у меня в гостях, – Шереметевский окинул взором сидящих, – то по праву хозяина я начну первым. То, что девицы умерщвлены одной рукой, ясно не только по отчётам и актам, а по возрасту убиенных, расположению трупов, их позам, верёвке. Здесь, по-моему, понятно…
– Это вам понятно, но не нашему исправнику, – с горячностью вставил доктор и украдкой посмотрел на Попова.
– Сейчас мы говорим о сидящих в этом номере, а здесь собрались мастера своего дела, на счету которых не один десяток раскрытых преступлений.
– Хорошо. – И доктор рассказал о своих выводах, которые почти полностью совпадали с теми, о которых говорили в поезде. – Так что всё обстоит вот таким образом.
– Понятно, – произнёс Шереметевский. – Но вас никто в Тихвине не хочет слушать?
– Совершенно, верно, никто, – вздохнул Сеневич. – Наш исправник уверен, что девицы гулящие и сами виноваты в своей гибели. А того, что обстоятельства убийства одинаковы во всех случаях, Андрей Иванович не берёт в расчёт; вернее, он больше слушает нашего судебного следователя Подгурского, – А это что за птица? – вмешался в разговор Коцинг.
– Не птица, а жук навозный, – пробурчал доктор, потом сжал губы, но не выдержал и продолжил:
– Считает себя сыщиком от бога, хотя ни одного серьёзного дела не раскрыл. Только семейные драмы, когда никого искать не надо, а сами виновники по пьяной лавочке что-то совершат и сразу же бегут каяться…
– Ну, таких и в столице хватает, – ухмыльнулся Яков Яковлевич.
– Неужели? А я думал…
– Руфим Иосифович, во всех городах живут люди, которые любят показывать свою значимость.
– Ладно, – прервал беседующих Шереметевский, – об этом поговорите на досуге. А сейчас… В выводах вы правы – скорее всего, преступник действует в одиночку или, в крайнем случае, имеет одного помощника. – Заметив любопытный взгляд Сеневича, пояснил: – Видите ли, девицы не пушинки и, как я вижу по отчётам, найдены не на дорогах, а в лесу или в поле, куда на санях или телеге не подъехать…
– А-а, – протянул доктор. – Я об этом не подумал.
– Нам Аполлинарий Андреевич говорил, что вы заставили исправника сделать не только фотографические карточки, но и пригласили художника для зарисования трупов.
