– О, хан Муглук… Я просто не могу убить его. Ибо этим проступком, точно уничтожу в себе того человека, которого вы во мне и разглядели! Да, я являюсь солдатом, который постоянно лишает жизни других воинов в бою. Но, каждый человек, в пылу битвы, сражается не за помпезно-лестные регалии. А за свои убеждения – идя по неизбежной тропе, к неминуемому воздаянию. Поэтому, я не могу отнять шанс у этого мальчика, самому встать на предначертанную фатумом аллею. Мы, в чужой судьбе, всегда будем лишь прохожими и массовкой – деля один кусок чёрствого хлеба, и голубое небо над головой. Здесь совершенно не важно, ханом слывёшь ты, или же рабом…
Как сирота, протоптавший путь к зыбкому успеху: читая под куполом библиотеки, трактаты и фолианты, ныне канувших в историю мудрецов и учёных. А также вслушиваясь в рассказы странствующих дервишей, часто отдыхавших в прохладной тени, под деревом, около мечети. Я рос и креп, вдохновляясь жизненным примером праведных предшественников, в пассионарном поиске собственного предназначения. После долгого и изнурительного дня – спустя семь слоёв обильного пота, закаляя терпение и волю, в кузнице доброго мусульманина. Пройдя через огонь и воду, но всегда лицезря на горизонте доброе предзнаменование: встречая достойных спутников, с возвышающейся милостивой десницей, над моей исхудало-дрожащей мозолистой ладонью. Каждый сделанный выбор, в этой витиеватой жизни, поэтапно изваял из меня ту самую личность, которую вы видите перед собой. Теперь же, я просто не смогу и не посмею, карающей рукой, закрыть навеки невинные глаза, проявив высокомерную неблагодарность, ради сиюминутных лести и благ обольщающего дольнего мира! Поистине, этим греховным решением, невольно потушив свечение в собственном, сердобольном сердце! Свет веры, пробивается изнутри нас… Это единственная нить, что связывает творение, с Аллахом! Хан, я вижу в этом ребёнке огромный потенциал, из-за чего возлагаю на него большие надежды. Я верю, он станет почитаемым воином, оказавшись в плеяде величайших героев. Умоляю вас, пусть он учится военному ремеслу у лучших наставников Фариза. Тогда он сможет искренне и верно служить вам, самоотверженно и жертвенно охраняя символ и венец власти – в трудный момент, где бы вы ни были, без сомнения, отдав за вас собственную жизнь!
– Если же данное обстоятельство, по окончании моих слов не будут иметь благоприятный исход. То я ультиматумом заявляю, что ценой сознательного и возможно не долгого существования, буду до последнего вздоха защищать дитя, несмотря на численность и закон!
Сразу же достав свою саблю, Жаршары встал в позу, тем самым поставив жирную точку. Перед этим во всеуслышание – вскользь, доблестно добавив:
– Я не позволю вам навредить ему…
Все свидетели данной картины, внезапно содрогнулись от сказанного, страшась вставить хоть какое-либо слово в затянувшуюся паузу. Знатный люд (ввергнутый в полное замешательство), лишь молча дожидался решения ошеломлённого хана. Он, в свою очередь, долго всматривался в уверенные и пристальные глаза Жаршары. Потом обратил внимание на бегающие по сторонам глаза своих приближённых. Признав храбрость Жаршары и мальчика – схватившегося пальцами за его штаны, он громко засмеялся. Затем, поменяв свой прежний настрой, промолвил:
– Что ж, Жаршары… Ты ждёшь справедливого решения? Вот мой тебе ответ!
Все, включая Жаршары и мальчика, ждали вердикт хана Муглука. Вдруг, падишах восхищённо промолвил:
