Читать онлайн Борис Гуанов - Жатва – IX. Антиквар и живописец

«Сижу за решёткой в темнице сырой…» – Чтобы подавить в себе чувство полной неопределённости в своей судьбе, я написал целый роман о своих партийно-выборных делах. А дела эти шли год от года всё хуже и хуже. Сначала ещё в октябре 1993 года после расстрела Ельциным из танковых орудий красно-коричневого Верховного Совета, который я наблюдал в прямом эфире по телевизору в кабинете Кудрина на Измайловском, мне казалось, что критический момент нашей относительно бескровной демократической революции пройден, и теперь осталось только запретить и судить коммунистическую партию за все её преступления, произвести люстрацию всех этих бывших секретарей парткомов всех уровней, чтобы не допустить их к руководящей государственной службе, призвать в государственные структуры новых людей, уже показавших себя с 1990 года как убеждённых идейных сторонников демократии, и строить демократическое общество. Но не тут-то было.

Ельцин испугался пройти этот путь до логического конца. Нового Нюрнбергского трибунала над КПСС не состоялось. Старые чиновничьи кадры остались на своих местах, а кадры, как правильно указал товарищ Сталин, решают всё. В насквозь продажном бюрократическом государстве была объявлена бесконтрольная ваучерная приватизация и полная свобода предпринимательства. Конечно, быстро оформилась преступная коррупционная цепь между этими самыми советскими чиновниками и «новыми русскими» предпринимателями, первоначально, в основном, партийно-комсомольскими пройдохами, жуликами и бандитами. Они и поделили бывшую государственную собственность между собой к взаимному удовольствию.

Ограбленной оказалась подавляющая часть населения, которой, конечно, такая «демократия» не понравилась и которая поэтому оказалась под влиянием дешёвых популистов типа Жириновского. И вот уже на первых выборах в Государственную Думу 1993 года демократов ждал неприятный сюрприз: Россия «сбрендила» и отдала голоса не им, а ЛДПР, коммунистам и партии власти, т.е. партии тех же чиновников. К этим объективным причинам поражений демократов добавился и их раскол: «Яблоко», ДВР и более мелкие демократические партии никак не могли отбросить личные антипатии своих руководителей друг к другу.

Эти стихи Волошина, написанные 23 ноября 1917 года, остались так же актуальными и через три четверти века. Поэтому все мои героические потуги выиграть выборы, даже если бы я учёл ранее допущенные ошибки по «окучиванию» своего избирательного округа, лопнули, как мыльные пузыри.

Партийная работа в ДВР, сначала тоже внушавшая мне надежды на образование сильной партии, необходимой для поворота страны в демократическом направлении, постепенно разочаровала меня. Всюду я видел не стремление сжать единомышленников в «один разящий кулак», по выражению Маяковского, а образование и какой-то канцерогенный рост партийной бюрократии, вполне самодостаточной и весело живущей на долларовые подачки из-за рубежа.

Примерно в том же состоянии вся чиновничье-олигархическая Россия и разношёрстная демократическая оппозиция находилась до конца моей жизни. С этими любителями свободы, прежде всего, для себя, «либералами» в кавычках мне было не по пути, а какой-то новой «партии честных людей» в России я так и не приметил. Наверное, это была мечта идеалиста. Менять свои взгляды и карабкаться наверх по затёртой лестнице партии власти я не хотел, да и не смог бы: меня бы всё равно вычислили как социально чуждого. Так что политика – грязное дело, чао какао!

Честно скажу, хоть и говорят: «Демократия плоха, но лучше человечество ещё ничего не придумало», – под конец жизни я засомневался в её необходимости для России. Моральное состояние нашего общества было таково, что на выборах всплывало сплошное дерьмо – хоть святых выноси! На основании своего опыта вращения вблизи власть предержащих могу только повторить слова Пушкина:

Американский опыт внедрения демократии путём разрушения силой диктаторских режимов на Ближнем Востоке и в Африке показал, что это ведёт только к бесконечному кровопролитию. Ну, не готово общество к такому способу существования! Цитирую того же Пушкина:

Вроде бы, демократия должна осуществлять волю большинства народа с учётом интересов меньшинства. Но на практике это часто ставится под вопрос. К примеру, «брексит» – выход Великобритании из Евросоюза – решился волей большинства с незначительным перевесом. Где же тут учёт интересов огромного меньшинства? И наоборот, при столь же малом перевесе сторонников Трампа он всё-таки был избран Президентом США, но политический истеблишмент как в лице проигравших демократов, так и в лице однопартийцев Трампа среди республиканцев, не дал ему возможности вести обещанную и одобренную большинством избирателей политику, как внутреннюю, так и внешнюю. Где же тут реализация воли большинства?

Выходит, реальную политику осуществляет не демократически избранный Президент, а другие, более могущественные силы, играющие им как куклой, но сами остающиеся в тени. Вот так народовластие! А что же лучше? Платон и Аристотель предпочитали аристократию, правление сливок общества, но я-то знал, как быстро киснут наши сливки. Так, может быть, возвращение назад, к монархии, тем более к правлению бессмертного монарха, когда исключается самое отвратительное – борьба за власть, и является благом?

Я всё думал: в чём главная ошибка демократов 90-х годов и их наследников, так называемой несистемной оппозиции начала ХХI века? Почему народ отвернулся от них? Ведь в 90-х он отвернулся и от коммунистов – главных идейных противников демократов, и посадил себе на шею самых подлых людишек, у которых была только одна идея – как бы набить себе карман? Помимо вечной грызни между демократами была ли ещё какая-то родовая язва у российской демократии?

Теперь при зрелом размышлении могу сказать: кроме единства не хватило патриотизма. Среди демократов слово «патриотизм» считалось почти ругательством: «Патриотизм – последнее прибежище негодяев». А ведь патриотизм – любовь к Родине – единственное объединяющее, а не разобщающее людей начало в любом государстве. Ещё в IV веке до нашей эры Симонид Книсский сказал: «Для полного счастья человеку необходимо иметь славное отечество». Может быть, недостаток патриотизма, когда общенациональные интересы на втором плане по сравнению с личными амбициями или какими-то идейными разногласиями, и помешал единству и, в результате, приходу настоящих, а не конъюнктурных демократов к власти.

Слепая вера в добрые намерения Запада тоже сыграла злую шутку. Нас провели как простачков. А вот на том же Западе разве можно найти партию, претендующую на власть и не патриотичную? Да таких сразу записывают в маргиналы и травят в СМИ, а ещё чаще совсем не замечают! Правда, патриотизм патриотизму рознь. Мне всегда был отвратителен «квасной» патриотизм, когда всё русское – благо, а всё инородное – зло. Для различения добра и зла есть иные критерии, данные нам Богом в виде совести.

«Люблю Россию я, но странною любовью», – вслед за Лермонтовым могу повторить и я. Если спросить, любил ли я Российское государство, сразу скажу прямо: «Нет, я его презирал, потому что, к несчастью, оно всегда было просто кормушкой для амбициозных и бессовестных прохиндеев». На вопрос «Любил ли я российский народ?» – отвечу, что мне было его жаль, как жалеют расслабленного больного. В массе для нас были характерны лень и безответственность, пофигизм, «авось» да «небось», русская тоска, опущенные руки и уход в запой.

Типично русские особенности – вера в доброго правителя, социальная апатия, неспособность к объединению для отстаивания своих интересов. Приведу слова Чаадаева, может быть, и чересчур резкие, но справедливые: «Самосознания у населения России никогда не было. И нет его. И не будет его. И не надо его. Население России, как и сама Россия, исключительно существует как урок миру».

А самая трагическая черта нашего русского характера – причина всех наших бед – отмечена ещё Нестором в «Повести временных лет»: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет». Ну, не любил порядка, а стало быть и закона, наш народ. Каждый считал в порядке вещей и даже доблестью как-нибудь обойти закон, начиная с самих правителей и законодателей. Как одним словом ответил создатель «Истории государства Российского» Карамзин на вопрос о причине всех бед России: «Воруют!». Ему вторил Салтыков-Щедрин, а уж он-то, будучи Рязанским и Тверским вице-губернатором, знал повадки, укоренившиеся в нашем царстве-государстве: «Разбудите меня лет через сто и спросите, что сейчас делается в России. И я отвечу – пьют и воруют». Вот так и жили более тысячи лет.

Несмотря на главную причину экономического застоя – коррупцию, разъедавшую наше государство, начиная с самого верха, и при Ельцине, и при Путине, народ в конце концов отверг Ельцина, но долго поддерживал Путина, потому что, в отличие от Ельцина, на внешнеполитической арене он защищал национальные интересы и независимость России. Так что не хлебом единым…

Гордился ли я историей России? – Что ж, история как история, не хуже и не лучше истории других больших наций: сплошная кровавая цепь насилия, войн, переворотов, безрассудных подвигов и предательства. Любил ли я российскую культуру? – Любил, хотя она и во многом эпигонская. Тем не менее, она моя, родная, часть моего существа.

Нравилась ли мне суровая природа бескрайних российских просторов? – Большую часть жизни я считал, что плоские русские ландшафты скучны, всё вокруг утопает в грязи и в трухе, растительность чахлая, зверьё мелкое, климат ужасный. Как говорили студенты-африканцы: «Зелёная зима ещё ничего, а вот белую зиму не пережить»