Читать онлайн Сири Петтерсен - Железный волк

© Лавринайтис Е., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Нафраим открыл банку и понюхал икру. Она была свежей, но очень мелкой. Он вывалил её на льняную скатерть, и ткань впитала в себя излишки солёной воды.

Нафраим покатал красноватую жемчужину между пальцами и слегка сжал. Превосходная консистенция, тягучая оболочка, какая бывает только у икры белого кариуса. Однако по размерам икринка была не больше ячменного зерна. Потребуется концентрация и твёрдая рука.

Нафраим пощёлкал костяшками пальцев и придвинул лампу. Пламя затрепетало, разозлив его, но приходилось терпеть, пока он не отладит газовые фонари. Три взрыва за один месяц способны заставить усомниться во всём эксперименте. К счастью, он не был ограничен во времени, поэтому можно успеть во всём разобраться.

Он передвинул лупу над столом. Медные заклёпки взвизгнули. Нафраим подтянул винты, державшие лупу, и зажал рамку вокруг банки. У этого временного инструмента тоже имелся невероятный потенциал, но и ему пришлось подождать. Сначала самое важное.

Под лупой пальцы казались бледным полем, иссечённым бороздами. Нафраим взял икринку, проколол оболочку и осторожно сжал. Вокруг отверстия образовалась масляная капля. Она затряслась, оторвалась и упала на скатерть. Важно не жать слишком сильно, иначе капля разлетится на части. Тончайший баланс. Он сжимал до тех пор, пока оболочка не стала плоской, и глубоко вдохнул перед самой трудной операцией.

Он вынул пробку из колбы с кровью и погрузил в неё кончик шприца, похожего на пыточный инструмент. Длинная стеклянная ампула, заключённая в изысканную серебряную оправу. Он никогда не умел правильно обращаться со шприцами, хотя пользовался ими так долго, что спокойно мог наполнить одной рукой.

Теперь аккуратно.

Он осторожно поднёс кончик шприца к икринке. Они слились. Игла погрузилась внутрь оболочки, и Нафраим нажал на шприц, чтобы из него вышла кровь. Это зрелище всегда захватывало его. Поначалу оболочка казалась сплющенной. Можно было подумать, что она сопротивляется. Но потом она присасывалась к игле и расширялась, как кузнечные мехи. Изголодавшаяся, раздувшаяся от крови ягода.

Рука затряслась от застарелой боли, и Нафраим слегка повернул её, чтобы восстановить контроль. Он опустил икринку обратно в банку и взял следующую. В дверь постучали.

Нафраим ответил, не отрывая глаз от работы:

– Я занят, Офре.

Из-за дубовой двери голос Офре звучал приглушённо.

– Господин, он настаивает.

– Все настаивают. Ни с кем, кроме королевы, я встречаться не стану.

Наступила тишина, но Нафраим знал, что Офре всё ещё стоит за дверью.

– Господин, он говорит, что вы захотите с ним побеседовать.

Нафраим проделал дырку в икринке.

– Ну, так попроси его прийти завтра.

– Господин, он говорит…

Наступила пауза, и Нафраим поднял глаза. Ему вдруг стало любопытно, чем закончится эта фраза.

– Он говорит, что он монах из Суртфьельского монастыря и что он отмечен… дьяволом?

Нафраим отвёл лупу в сторону и выпрямился. Заметил, насколько темно в его мастерской. Свет лампы не доходил до верха тяжёлых книжных полок, а тени делали комнату на удивление незнакомой, наполненной предметами, чьи очертания вызывали тревогу. Модели и инструменты, карты и рисунки. Стол с медными трубками и колбами, похожий на механическое чудовище. Когда-то ему не хватило бы света для работы – зрение подвело бы его. Но это было давно. Слишком давно.

Офре с другой стороны двери кашлянул.

– Я попрошу его вернуться завтра, господин.

– Нет, нет… Входи, Офре.

Офре открыл дверь и неуверенно шагнул вперёд. Нафраим свернул льняную скатерть с икрой и убрал её в ящик письменного стола. Вытер пальцы носовым платком и надел перчатки.

– Господин?

– Да, Офре, пригласи его сюда, вниз.

Взгляд старого дворецкого скользнул по полкам с заспиртованными анатомическими образцами.

– Уверены, что не хотите подняться наверх, господин?

– Офре, я слишком стар, чтобы думать о чувствах других людей. Пришли его сюда.

Офре кивнул и зашагал вверх по винтовой лестнице, задевая коленями ступени.

Через некоторое время он вернулся, но уже не один.

– Брат Лавр из Суртфьельского монастыря, господин, – сказал Офре, пропуская вперёд своего спутника. Потом вышел и закрыл за собой дверь, но, передумав, вернулся.

– Чаю, господин?

Нафраим покачал головой, и Офре скрылся.

Монах остался стоять в дверях. Нафраим никогда раньше не видел этого красивого благообразного мужчину лет тридцати. Низ промокшего от дождя плаща был испачкан грязью, башмаки стоптаны и изношены. Он прижимал к груди узелок, опустив глаза к полу.

Нафраим понял, что монах впервые видит долговечного, и почувствовал укол совести. Следовало навещать их чаще, укреплять узы с теми, кто поколениями следовал за ним. Но годы летели так быстро.

Он жестом подозвал монаха ближе.

– Лавр? Мы раньше не встречались, – произнёс он, хотя и не был уверен, что это хорошее извинение. – Но, возможно, я был знаком с твоим предшественником?

– Нет… – мужчина встретился взглядом с Нафраимом. Судя по всему, это обеспокоило его, и он поспешил добавить: – Но вы знали предшественника моего предшественника.

– Ааа…

Монах сделал два шага к письменному столу, но его ноги, казалось, тяжелели с каждым шагом. Он скользил взглядом по инструментам, пока не остановился на заспиртованном желтоватом сердце.

– Волк, – сказал Нафраим, но уверенности в том, что он разрядил обстановку, у него не было. Монах, разглядывая с открытым ртом инструменты, энергично закивал, как будто именно так и думал. Он протянул руку к блестящим выключателям газовой горелки.

Нафраим вскочил со стула.

– Не трогай!

Мужчина отдёрнул руку и попятился.

Нафраим повторил уже спокойнее:

– Не трогай. Не трогай… ничего. Посмотрим, что там у тебя.

Лавр положил узелок на стол, развязал ремни и развернул тряпицу, под которой оказалась ещё одна. Он развернул и её, и на свет показался стеклянный сосуд, наполовину наполненный землёй. Из земли торчал крошечный зелёный росток.

– Откуда? – спросил Нафраим, заранее зная ответ.

– Из Свартны, господин… Из центра Варграка.

Нафраим поглядел на карманные часы.

– Уже поздно, брат Лавр. Ты устал и голоден, поэтому предлагаю тебе остаться здесь до завтра. Поднимись наверх и попроси Офре приготовить для тебя комнату и что-нибудь поесть.

Лавр потупил глаза.

– Очень щедро с твоей стороны, господин. Будь благословен.

Он поднимался по лестнице с плохо скрываемым облегчением.

Нафраим опустился на стул. Он разглядывал зелёный росток и убеждался, что смотрит на собственную смерть.

Он всегда представлял, что конец мира нагрянет подобно дикому зверю. Чудовищная ярость, древняя, с зубами и когтями. Так нелепо, что он заявил о своём приходе в образе молодой хрупкой жизни.

Два крошечных листочка расходились в стороны, как страницы раскрытой книги, готовые разрастись от рассказов об ужасных поступках Нафраима. О грехах, за которые он должен ответить, – а их накопилось немало. Он грешил более шестисот лет, но немногие из его прошлых грехов могли сравниться с теми, что он будет вынужден совершить теперь.

Хуже, чем этот новичок, и представить было невозможно. Городской лоботряс, который после одной ночи в Свартне вообразил себя охотником на волков. Неуклюжий, судорожно-дружелюбный, болтающий без остановки. Юва готова была залепить уши снегом, только бы его не слышать.

Но вместо этого она встала и принялась складывать спальные шкуры. Пусть все остальные сидят, слушают и снисходительно кивают тому, как новичок своими шутками понапрасну расходует ценный дневной свет. Неужели ради этого она встала раньше всех? Юва разожгла костёр, чтобы у остальных были еда и тепло, когда они проснутся. Охотники постепенно выползали из вырытых в снегу нор. На этот раз их было семеро.

Обычно бывало шестеро. Шестеро – лучше.

Новичок встал последним и всё же умудрился совершенно спокойно разместить свою задницу прямо у огня. Там он и сидел, болтая с набитым ртом. Вообще-то, сейчас он должен был паковать вещи. Готовиться. Как можно лучше готовиться. Как минимум подготовить снаряжение.

Юва перекинула шкуры через сани, украдкой поглядывая на новичка. У него были новые кожаные сапоги, широкие, открытые. Такие сапоги больше подходили для прогулок по улицам Наклава. Вчера они промокли насквозь, то же произойдёт и сегодня. Новичок поставил свой арбалет плечами в снег, как будто не знал, где у него зад, а где перёд. Если дело когда-нибудь дойдёт до стрельбы, в пазу для болтов будет лёд. Болты торчали из колчана на его бедре и позвякивали, ударяясь друг о друга, когда он шевелился. Если охотники и смогут подобраться к какому-нибудь волку, то разве что к глухому.

Юва бросила взгляд на остальных и заметила, что Броддмар рассматривает её, выскребая последнюю ложку каши из котелка. Она повернулась к нему спиной и подтянула ремни на одежде. Портупея всегда казалась ей слишком тяжёлой, ведь она принадлежала отцу, но зато поношенная кожа стала мягкой и уже давно нигде не тёрла. Юва хорошо подогнала отцовскую одежду. Один ремень пересекал грудь и уменьшал вес закреплённого на спине арбалета, на поясном ремне висела большая сумка, а нож для свежевания туш покоился в ножнах. Юва подтянула застёжку, которая удерживала болты у бедра. Они выстроились в ряд, их коричневые от яда стальные наконечники были надёжно прикрыты. Важно, чтобы болты удобно доставались, но в то же время они должны крепиться прочно, чтобы не рассыпаться при падении. Юва надеялась, что новичок ради своей же безопасности не пользуется отравленными наконечниками, потому что в противном случае он при первом же падении сам себя прикончит.

Она услышала шаги Броддмара по снегу у себя за спиной.

– Слушай, Юва…

– Нет. Я его не возьму.

Броддмар ответил не сразу: обычно он обдумывал слова перед тем, как их произнести, в отличие от новичка. Но с другой стороны, он был так стар, что годился ей в дедушки; видимо, сила и молчаливость приходят с годами. Поэтому в их отряде решения принимал он. И вот теперь Броддмар решил, что они возьмут с собой этого молокососа, из-за которого охота в лучшем случае будет напрасной, а в худшем – опасной для жизни.

– Хорошо, – наконец сказал Броддмар. – Когда мы разделимся, он пойдёт со мной.

Юва затянула верёвку вокруг спальных шкур так туго, что они стали похожи на песочные часы.

Броддмар кашлянул у неё за спиной.

– Не думаю, что эти шкуры планируют сбежать от нас…

Она повернулась и дёрнула подбородком в сторону новичка, который хвастался своим арбалетом перед остальными.

– Не ты ли всегда говорил, что команда сильна ровно настолько, насколько сильно самое слабое звено? Посмотри на него! Он же никогда не бывал на охоте, да он мальчишка!

Щёки Броддмара запали ещё больше, а это говорило о том, что он прячет улыбку.

– Тебе девятнадцать, а он как минимум на десять лет тебя старше.

Её глаза сузились, и он спешно продолжил:

– Слушай… Он встречается с подругой сестры Гнилобоя, и тот не смог ему отказать. Он поохотится с нами всего один раз, Юва.

Это признание уняло её раздражение. Броддмар знал, что совершает ошибку. Он ободряюще улыбнулся, показав широкую дыру на том месте, где когда-то находились зубы, которые выбил её отец. На верхней челюсти у него остались только коренные зубы, и когда он нервничал, то произносил её имя как Юфа. Это всегда действовало на неё обезоруживающе, и Броддмар постоянно этим пользовался.