Почему-то я уверена, что официальная версия про депутата — дело рук Демида, и я не удивлюсь, если здесь замешан и сам Идрисов. Не так много людей в администрации, с чьим решением будет вынужден согласиться Андрей.
По крайней мере, формально, остальных он даже для виду слушать не станет.
— Чего замолчала?
Я на подругу глаза поднимаю и, вздыхая, говорю:
— Увольняюсь я, Наташ. И замуж выхожу.
Ее лицо немедленно вытягивается от удивления, но я вижу Идрисова и Володина и шепчу ей:
— Потом, все обсудим позже, — и пока меня не заметили, спешно поднимаюсь по ступеням вверх. Хочется услышать их разговор, я замираю осторожно на втором этаже, прячась за балюстрадой.
Отсюда видно лысеющую макушку Главы и Андрея, он стоит полубоком ко мне, но я вижу его лицо, ловлю нервные движения. Идрисов выговаривает что-то ему, и я ловлю раздраженное Володино:
— Почему именно он?
И больше ничего расслышать не могу, но интуиция подсказывает, они говорят о Демиде. Темная лошадка, спутавшая все планы Андрея. Ехидно замечаю, что он сам виноват: нечего было тогда переходить дорогу Старостину, если бы они смогли договориться, сейчас всем было бы проще. Ну, разве что, кроме меня
Бросаю взгляд на часы — до конца рабочего дня ещё два часа, сто двадцать минут. Выдержу, что это в сравнении с годами, проведенными тут.
Когда Андрей прощается с Идрисовым, я спешно поднимаюсь в кабинет, надеясь успеть первой. Сломанный монитор унесли в ремонт, на моем месте сидит программист Илья, неспешно обновляющий программы — я попросила его почистить компьютер от ненужной информации. Неторопливый, он проторчит тут ещё не меньше часа, ещё один свидетель, при котором Володин, возможно, постарается вести себя прилично.
Он не появляется до самого конца рабочего дня. Я поливаю фикус, вытирая его большие листья от пыли, складываю в коробку все личные вещи — их набирается совсем мало. Пару ежедневников, ручки, кофейная чашка, упаковка тампонов. Визитки летят в мусорку, все номера, какие нужны, записаны в телефонной книжке.
Я не уверена, что приду сюда завтра, и спросить пока не у кого: Демид бурчит, что занят и перезвонит позже, а о чем договорились Володин и Идрисов — загадка. Стоило бы зайти к Наташе, чтобы попрощаться, но я боюсь пропустить появление Андрея.
Он заходит, когда я уже запираю его кабинет, убедившись, что он ничего там не оставил.
— Не бойся, — произносит, замечая, как я дёргаюсь от неожиданности. Нервы ни к черту, возможно я слишком накрутила сегодня себя, — трогать не буду.
— Да уж спасибо, хватило, — не сдерживаюсь я. А у него желваки по лицу гуляют, губы поджаты. Я прислоняясь спиной к двери в его кабинет, сжимаю коробку обеими руками, он опирается на мой стол, скрестив ноги.
Молчим оба, разглядываем друг друга. Я жду, когда он заговорит первый.
— Я к твоим ногам весь мир сложить готов, только пальцем помани. Я тебя люблю, дура, а ты со мной как со скотиной. Чего тебе не хватало, Дина?
— Свободы, — тихо говорю, но он слышит, все понимает, все знает, только правда эта неприятна ему. Поэтому и вцепляется в стол сильнее, так, что белеют костяшки пальцев. — Твоя любовь меня всегда душила, и не любовь это — эгоизм. Ты меня к себе в подчинение хотел,как вещь иметь, как игрушку. Захочу — поиграю, захочу — и сломать могу. Только я живая.
— Ты думаешь с ним тебе легче станет? Он бросит тебя, а ты потом ко мне приползешь, на коленях будешь просить, чтобы обратно вернулось все.
