Речь Самада действовала на детей как колыбельная. Если он умолкал, они снова принимались плакать, и что бы мы ни делали, уложить детей спать так и не получилось. Просто не знали, что придумать. Только положим – они опять начинали кричать. Приходилось снова кормить их молоком, но после этого они опять были мокрыми. Только перепеленаем – они успокоятся и опять не спят, хотят играть. Теперь им уже нужен был человек, чтобы он взял их на руки и ходил с ними по комнате.
Наступил полдень, а я так и не смогла закончить уборку в гостиной. Мне пришлось оставить детей с Самадом, а самой идти готовить обед, но муж не мог один справиться. На улице было холодно, и гулять с детьми мы не могли. Еле-еле я успела приготовить обед. В полдень все члены семьи, кроме свекрови и золовки, собрались дома. Я накормила обедом деверей и свёкра и хотела уже убирать со стола, как вдруг снова услышала плач детей.
С близнецами забот у меня прибавилось. Я должна была готовить молочную смесь, менять им пелёнки и укладывать спать, поэтому не заметила, как наступил вечер и вернулась свекровь. Я не успела ни убрать гостиную, ни подмести во дворе, ни помыть посуду, и свекровь, увидев всё это, рассердилась. Муж вступился за меня и рассказал матери, что дети с самого утра не давали нам заниматься делами. Свекровь промолчала.
Мы вернули ей детей и наконец-то спокойно вздохнули, а утром следующего дня Самад снова пошёл искать работу. В Каеше у него ничего не получилось и ему пришлось отправиться в Разан. Когда он понял, что работы нет и там, то сложил вещи и отправился в Тегеран. Через несколько дней Самад вернулся и сообщил мне:
– Я нашёл хорошую работу и должен на днях приступить. Жалко, что не смогу быть с тобой на Новый год, но ничего не поделаешь.
Я очень огорчилась и попыталась ему возразить:
– У меня уже есть планы на праздники. Ты не должен уезжать.
Видно, Самад был расстроен ещё больше меня, но изменить решение не мог.
– Делать нечего, – ответил он. – Сколько ещё родители должны нас содержать? Мне стыдно. Я не могу быть нахлебником. Мне надо работать. Мы должны есть свой хлеб.
Так муж уехал в первый Ноуруз после нашей свадьбы, и я осталась одна: каждый день плакала в подушку, каждую ночь видела Самада во сне и с трудом сдерживала себя, чтобы не расплакаться, когда невольно наблюдала, как другие молодые жёны вместе со своими мужьями ходят в гости, получают новогодние подарки.
Наступил апрель, а вслед за ним и май. Воздух был напоен ароматом цветов и свежестью молодой листвы. Казалось, что улицы Каеша щедро украсил зеленью сам Господь Бог.
Однажды, когда я хлопотала по дому, мой младший деверь закричал с улицы: «Самад приехал!»
Не помня себя от радости, я босиком выскочила с балкона во двор, перепрыгивая через ступеньки, схватила платок, сохнувший на верёвке среди другой одежды, накинула на голову и выбежала на улицу. Там действительно был Самад. Смеясь, он бежал мне навстречу. В руках у него было два больших пакета. Мы встретились посреди улицы и, остановившись, уставились друг на друга. На глазах мужа блестели слёзы. Я не выдержала и расплакалась. Мы вместе плакали и смеялись одновременно и даже забыли поздороваться. Потом, когда мы уже вместе вошли во двор, Самад вручил мне один из пакетов и сказал: «Это для тебя. Отнеси в нашу комнату».
Узнав, что Самад вернулся, родные вышли его встречать. После обычных приветствий и тёплого приёма все собрались в комнате свекрови. Муж поставил свой пакет на пол и сел, а все родственники сидели вокруг Самада и по очереди справлялись о его здоровье. Он рассказал, что всё-таки устроился работать бетонщиком и достраивал в Тегеране дом, построенный уже наполовину. Потом Самад открыл пакет и раздал гостинцы отцу, матери, братьям и сёстрам. Чего там только не было – платки, шали, блузки, брюки, обувь и зонтики.
