Глаза хозяйки засветились. Деликатно взяв за руку и увлекая за собой, она радостно заговорила:
– Зовите меня пани Фальковской. И да, пани Лиза, нам очень нужна работница! Хозяйство большое, ещё трое детей. Сама я всё не успеваю.
«Не удивительно!» – думала Елизавета, обходя просторные, светлые комнаты, со вкусом обставленные припорошённой пылью дорогой мебелью: высокими шкафами, мягкими креслами, дубовыми столами и стульями.
В спальнях подметила, что огромные подушки, венчающие кровати с высокими пуховыми перинами, стоят не слишком ровно. «Ну, я им тут наведу порядок. Только бы взяли», – подумала она, искренне желая оказаться полезной.
– Здесь надо будет убирать, – завершая обход, сказала пани Фальковская и, кивнув на нежно-розовые занавески, струящиеся до пола, добавила: – А ещё стирать бельё.
На пути домой Елизавете казалось, что она не бежит, а летит, слегка касаясь ногами мёрзлой земли.
– Слава тебе, Господи, живы! – беспрестанно шептали губы. – Дай, Бог, здоровья пани Фальковской и её семье.
С того дня она уходила спозаранок, чтобы вернуться, пока дети не проснулись. Двух часов вполне хватало на уборку, но делала всё на совесть – с детства не любила нареканий.
По всему было видно, что добродушную и хорошо воспитанную хозяйку дома радует такая помощница.
– Пани Лиза, никто, кроме вас не может так ровно застелить кровать, – часто повторяла та, проводя ладонью по накрахмаленному кружевному уголку, накинутому на взбитые подушки.
Как-то, собравшись на работу, Елизавета распахнула дверь и остановилась в изумлении. Прямо с порога далеко вокруг стелилось тонкое белоснежное покрывало. Она глубоко вдохнула, глотнув морозной свежести, и заспешила по хрустящему снежку, благодаря Бога, что дети наконец-то перестали голодать.
Войдя в хозяйский дом, удовлетворённо подумала: «От каждодневной уборки всё сияет чистотой. Теперь можно выполнять работы не в раз, а по графику», – и принялась за стирку.
Справившись быстрее обычного, уже собиралась домой, как из прихожей донеслось:
– Боже ж ты мой! Да как же так можно-то, дитятко! Босиком да по снегу!
Елизавета бросилась из прачечной. В коридоре столкнулась с пани Фальковской. Та несла на руках босую, одетую в один лишь сарафан Арину.
– Быстрее грейте воду, пани Лиза! – распорядилась хозяйка; сама же быстро закутала ребёнка в одеяло и принялась растирать пятки.
Подоспела Елизавета с тазом. Окунув ноги дочери в горячую воду с сухой горчицей, запричитала:
– Аринушка, как же тебя угораздило голой на улицу выбежать?
– Мама, я проснулась, а вас нет… Я напугалась, – принялась сбивчиво оправдываться та, растерянно озираясь, будто не понимала, с чего поднялся такой шум. – Решила за вами пойти. Дверь открыла, а там снег… и следы. Я подумала: что ж теперь не ходить, что ли, раз снег? Вот и побежала за вами.
Пани Фальковская, покачав головой, удалилась. Вскоре из кухни потянуло жареным, а ещё через некоторое время хозяйка вернулась с большой тарелкой. Арина, всё ещё замотанная в одеяло, полусидела на диване, как бабочка, с наполовину торчащей из кокона головой.
Пани Фальковская устроилась рядом и принялась кормить её блестящей от масла картошкой с тефтельками. К чаю дала конфету. Всё это Арина поглощала почти не жуя, неотрывно глядя на сервант, где сидела невиданной красоты кукла в юбке-пачке. Казалось, что стоит попросить, и добрая пани не задумываясь отдаст игрушку. Но Арина не попросила. Вместо куклы её просто тепло одели и обули. При этом она никак не могла взять в толк, чему так радуется мама.
