Елизавета усомнилась.
– Вряд ли мы найдём там пристанище. Уж очень добротные постройки. Похоже на украинский квартал. Там, возможно, много переметнувшихся. Давайте-ка на всякий случай свернём на обходную дорогу.
Миновав сомнительный район, они перебрались через овражек. Вдруг на безлюдном месте, как из-под земли выросли двое – высокий мужчина в кожанке и женщина в длинном пальто. Издалека казалось, что парочка прогуливается по тропинке, пересекающей основную дорогу. Но вдруг они, переговариваясь, притормозили и свернули навстречу Елизавете с детьми.
Мужчина натянул кепку пониже на глаза. Спутница подхватила его под локоть. Прибавили шаг.
– Мама, давайте спросим дяденьку с тётенькой, может, они знают, где пустуют дома.
– Подожди, Надя. В наше время опасно заговаривать с первыми встречными.
Пара приблизилась. Остановилась, преграждая семье путь.
– Советки? – грубо бросил мужчина.
«Поляк», – поняла Елизавета и, схватившись за низ живота, простонала:
– Да-а-а.
Она опустила чемодан на землю. Села, скрючившись. Свободной рукой задвинула за спину сначала трясущуюся Арину, потом Надю.
Мужчина бросил в их сторону злобный взгляд. Шагнул к Николаю.
– А ну, малец, покаж, что несёшь! – процедил сквозь зубы, хватаясь огромными ручищами за валенки.
– Не отдам! – истошно крикнул Коля, сопротивляясь. – Это маме! У неё ноги больные!
– Сынок, отда-ай ему-у, – слабо протянула Елизавета, не в силах подняться.
Мужчина рванул сильнее. Валенки оказались у него. Губы растянулись в зверином оскале.
Коля, трясущийся то ли от страха, то ли от гневного бессилия, бросился к матери.
Грабитель принялся разглядывать трофей.
– Добрие, – проговорил удовлетворённо.
– Яничек, матка того гляди детско выродит, – тихо сказала спутница, кивнув взгляд на Елизавету. – Може, отдадим валенки-то?
– Вот ещё! Нех едут до Москвы, до Сталина! Нех он даст! – прокричал тот в ответ; презрительно обвёл семью глазами, прошипел: – Их бы давно на котлеты изрубить да изжарить.
Плюнул под ноги, широкими шагами устремился в противоположную сторону. Женщина засеменила следом.
Когда пара скрылась из виду, дети бросились в объятия матери. В счастливом волнении, что всё обошлось, Елизавета с каждой секундой прижимала их теснее. Внизу живота слабо ныло, но вскоре боль исчезла без следа. «Рожать ещё не время. Наверно, от страха прихватило», – подумала, пытаясь унять дрожь.
Лишь только вернулась речь, она проговорила срывающимся голосом:
– Коленька, ты – настоящий герой! Как смело за маму вступился! Но, прошу тебя… больше так не делай. Что валенки? Пусть бы даже всё забрали, главное, чтобы в живых оставили.
Лицо сына вспыхнуло. Кулаки сжались.
– Вырасту, найду и убью, – с ненавистью процедил он сквозь зубы.
– Когда ты вырастешь, не понадобится никого убивать. Мы победим, и настанет мир во всём мире, – мягко ответила Елизавета и добавила чуть слышно: – Так хочется в это верить.
Она взглянула на Арину. Слёзы на щеках дочери просохли, но время от времени та продолжала рвано вздыхать, словно захлёбывалась воздухом.
Елизавета подняла с травы брошенную Надей сумку. Достала длинный свёрток.
– Ой, что там, мама? Покажите.
– Это, Аринушка, наш обед. Можешь сама посмотреть.
Маленькие пальчики развязали узелок, размотали тесёмку, отогнули уголки накрахмаленной салфетки.
– Морковка! Я буду зайчиком! – воскликнула Арина, взяла одну, принялась грызть.
– Колька, куда самую большую схватил? – Надя хлопнула брата по руке. – Оставь маме.
