– Это вещи не для храма, – шепнула Елизавета и взмолилась: – Знаю, Пётр, вы добрый человек, если сам отец Николай вас прислал. Не откажите в просьбе: отвезите нас подальше отсюда. Пожалуйста.
Кучер удивлённо вскинул мохнатые брови. Потом наморщил лоб, замялся. Наконец проговорил сочувственно:
– Нет, голубушка, далеко никак не могу. Здесь, конечно, не брошу, с кладбища вывезу, а дальше – сами.
***
Лошадь остановилась у ближайшего перелеска. Пётр стащил с телеги поклажу.
– Э-эх, доля ваша – бабская, – проговорил горестно и заспешил в обратный путь.
Елизавета опустилась на чемодан.
– Дети, слушайте внимательно. Если фашисты узнают, что папа офицер, расстреляют всех нас. Придётся шифроваться.
– А это ка-а-ак? – тоненько почти пропела Арина.
– Язык прикуси да молчи! Вот как, – бросил брат.
– Поиграем в партизан, – спокойно продолжала Елизавета, глядя в доверчивые глаза малышки. – Сама молчи, но, если спросят, скажи, что папа – сапожник, уехал обувь развозить, и больше ничего не знаешь.
– А-а-а, поня-я-ятно.
Елизавета вскинула глаза на старших.
– Надеюсь, вам тоже?
– Куда уж яснее? – отозвалась Надя.
– Вот и хорошо. Теперь – в путь.
Они побрели по перелеску, пахнущему грибами и мокрым мхом. Надя подняла шишку, швырнула в дерево.
– А зачем мы бросили такую хорошую квартиру? Куда идём? – спросила беспокойно.
– Да, мам, – подхватил Коля. – А если мы не найдём дома? Где будем жить и что есть? Сейчас-то голодно, а зимой и вовсе пропадём.
– Как мы будем ходить в школу? – не отставала Надя.
– Учёбу придется временно бросить, – отозвалась Елизавета.
– О-о, это другой разговор! – Коля ткнул сестру локтем в бок и подмигнул. – Надька, свобода начинается. Будем делать, чё хотим.
Та метнула на брата укоризненный взгляд.
– Отстань ты, не до шуток.
В голове Елизаветы пронеслось, как в свои десять она за партой церковно-приходской школы старательно переписывала отрывки из книги, мечтая поскорее вырваться из тоскливого деревенского существования. «Быстрей бы вырасти, – думала тогда. – Сразу выйду замуж и непременно за военного. Если куда отправят, буду длинные письма писать».
– Свобода, сынок, придёт, когда наша армия фашиста победит, – сказала строго. – Тогда стране грамотные люди нужны будут. Так что, ты от учёбы не открещивайся.
– Да по-онял я, по-онял, – протянул Коля. – Просто пошути-ил.
Шли недолго, насколько хватило сил у Арины. Остановились передохнуть. Сёстры уселись на чемодан. Коля – на траву. Елизавета припала спиной к стволу необъятного дуба. Ощутила древесный запах, но не почувствовала успокоения и благоговения, как бывало. Поглаживая живот с ещё неродившимся малышом, отрешённо смотрела вдаль.
«Чего бояться? – размышляла она, стараясь отогнать тревогу. – Ну что из того, что в городе немцы? Они и до войны в Бресте жили, так же, как поляки, украинцы, белорусы и мы – русские. Другое дело, что нежданно-негаданно фашистами обернулись. Но в детей-то, наверно, стрелять не будут, зачем им? Не против же детей пришли воевать…»
– Девчонки, хватит рассиживаться! – по-взрослому распорядился Николай. – Куда дальше, мама?
– А куда глаза глядят, – ответила Елизавета.
Оттолкнулась спиной от ствола, она подхватила чемодан, побрела по тропе.
Коля в обнимку с валенками подмышкой и тряпичной сумкой на тонком локотке, продавливающем рукав пальтишка, обогнал. Бодро зашагал впереди.
– Смотрите, мама, дома! – крикнул, указывая пальцем туда, где заканчивался лесок.
