Левенштайль громко хмыкнул, показывая, как он относится к моим словам, но повернулся. Я осмотрела порез и неуверенно взялась за корзину.
Это я поступило глупо – надо было спросить у экономки, что тут за бутыльки и коробочки. Я же ничего не знаю о лекарствах этого мира. Вряд ли кто-то услужливо подбросит мне перекись водорода или зелёнку.
- С синей пробкой, - насмешливо подсказал герцог, покосившись на меня через плечо. – Так и знал, что помощница из тебя – никудышная.
Я не стала с ним спорить, а послушно взяла бутылочку, заткнутую синей пробкой. Пробка сидела плотно, и мне никак не удавалось её вытащить. Ксандру надоело наблюдать за моими жалкими попытками, и он забрал у меня бутылочку, и в две секунды вытащил пробку.
- Держи, - буркнул он, возвращая её.
Пальцы наши соприкоснулись, и я невольно вздрогнула, потому что мне показалось, будто горячая волна пробежала по всему телу от этого прикосновения. Я ощутила её почти физически, и это было странно, необычно, но приятно – будто что-то горячее, одновременно колючее и мягкое скользнуло по коже. И это прикосновение отозвалось в сердце – страхом, волнением и… дрожанием. Может, так и чувствуют боль? Но от боли кричат и стараются её прекратить, а мне совсем не хотелось кричать. И прекращать это тоже не хотелось… Но мы с герцогом всего лишь соприкоснулись руками… на одно мгновение, если не меньше…
- Всё-таки врёшь, - сказал Левенштайль с неожиданной злостью. – Врунья из тебя отличная, только актриса – так себе.
Я промолчала в ответ на эту вспышку, потому что тоже считала Алинору вруньей. Насчет актрисы – не знаю. Мужу должно быть виднее.
В бутылочке находилась какая-то терпко пахнущая жидкость. Наверное, что-то вроде нашего вина? Только царапина уже запеклась, нет смысла её дезинфицировать…
- Что застыла? – грубовато окликнул меня герцог. – Помогай, раз пришла, и уходи поскорее.
Я смочила жидкостью из бутылочки кусочек бинта и осторожно приложила к ране, промокая её по всей длине легкими касаниями.
- Да мажь ты сильнее, - не выдержал Левенштайль, - я же не неженка, вроде тебя!
Неженка… Он даже не понимал, насколько ошибается. Я улыбнулась за его спиной, но совсем забыла, что мы стоим у зеркала, и вспомнила об этом, только когда герцог процедил сквозь зубы:
- Смеёшься?
Он развернулся ко мне так резко, что я вскрикнула от неожиданности и уронила бутылочку на пол. Раздался звон, и стекло разлетелось на мелкие кусочки. Но Ксандр Левенштайль не обратил на это внимания. Потемнев лицом, он надвинулся на меня, играя желваками, и я отступила, испуганно выставив перед собой ладони.
- Я не смеялась, милорд, - сказала я дрожащим голосом. – Просто улыбнулась. Успокойтесь, пожалуйста… Дайте мне обработать вашу рану…
- А больше ты ничего не хочешь мне обработать? – он сделал ещё шаг вперёд, нависнув надо мной, как черная скала, грозно горя глазами. – Ты же так любишь мои деньги, что готова была потерпеть?
Мои ладони упёрлись в его голую грудь, и я снова ощутила мягкую и покалывающую волну, пробежавшую по моему телу. Горячую волну, почти обжигающую.
- Или тебе доставляет удовольствие мучить меня? – спросил герцог уже тише.
- Вы ошибаетесь, милорд, - сказала я так же тихо, потому что громко говорить совсем не хотелось.
Хотелось закрыть глаза и… и позволить накатившей волне накрыть меня с головой.
- Ошибаюсь? – переспросил он, наклонившись, так что наши губы почти соприкоснулись.
