Я вздрагиваю и оборачиваюсь. К чему этот вопрос?
Малыш смотрит блестящими глазами и у меня вырывается честное:
- Нет.
Отводит взгляд.
- Все люди разные. Вот я, например, тоже не похожа на твою маму.
Он слезает со стула и бредет куда-то вглубь дома, а я понимаю, что сделала только хуже своим ответом - наверняка он даже не видел собственную мать.
Ложусь с ним рядом - в доме холодно, кутаю одеялами, и Владик неожиданно подает голос:
- Она приходила только раз. Пахла апельсинами, когда обещала забрать, - он долго-долго лежит и сопит в подушку.
Я глажу его по волосам и мне становится так больно и грустно, что трудно даже выразить. Нет, даже не от того, что это не мой мальчик сейчас рядом. Я хотела бы быть ему матерью, ему и моему сыну. Хотела бы быть сильной и сделать так, чтобы мечты стали реальностью.
- В приюте почти все чьи-то, - продолжает Влад. - Я сирота.
- Нет, - говорю ему на ухо.
Тоска по сыну немного отпускает, когда я напоминаю себе старую мантру про то, что все в жизни связано. Пусть кто-нибудь сейчас обнимает его так же и шепчет те же слова:
- Тебя любили родители, твоя мама. А твой папа готов был перевернуть целый мир, чтобы тебя защитить.
- А где он?
- Он едет, - проглатываю горечь во рту. - И обязательно будет здесь.
Уже наверное был бы, если бы я не попробовала его отравить.
- Ты пахнешь как мама, - слышу сонное, потом сопение мальчика сменяется ровным дыханием.
Сафонов-младший спит, а я задумываюсь, знает ли он свою настоящую фамилию и то какой на самом деле у него отец. Сильный, бесстрашный и очень опасный, лютый хищник, из-под носа у которого я увела главное сокровище.
Интересно, сможет ли Сафонов такое простить? Не захочет ли откусить кусок от моей жизни?
С этими мыслями я засыпаю.
Будит меня стук. Утренняя морось в окне. На улице серо.
- Точно должна быть тут... - доносится снаружи. - Вон тачка олигарха побитая.
Сердце стучит под горлом. Как они умудрились меня найти? Я же выкинула телефон Сафонова на повороте.
***
Сафонов Валерий
Бах!
Тяжелый монитор летит в стену.
- Да угомонись ты, черт! - орет Мурат, что есть сил.
Подходить боится. Конечно, от меня в таком состоянии лучше держаться подальше и он это знает лучше других.
Мужик, который только что показывал нам запись, смотрит на меня огромными от страха глазами, ведь я ему только что оборудование расколотил.
То ли еще будет! Разворачиваюсь и кидаю стул в стену.
Ба-бах!
Спинка отваливается, щепки летят в стороны, но мне мало, бесконечно мало всего этого чтобы задавить зверя, бушующего внутри.
Сметаю со стола бумаги. Блин, голову бы кому-нибудь прошибить, но я вроде как не бью невинных, а эти мне еще и помогали.
Я только что видел на мониторе его, моего Влада. Даже изображение попросил приблизить, вглядывался, ловил каждую черту. Глаза как у матери. Поверить не мог. Наверное минуты три стоял неподвижно, Мурат даже подумал, что я все еще от фенобарбитала не отошел .
Отошел. Со мной случилось то, о чем любят рассуждать в книгах и то, что, как я думал, в жизни не бывает. Я осознал, что стал отцом. Точнее то, что я им уже пять лет являюсь. Но я не давал себе права надеяться, чтобы потом опять не выдирать это чувство с корнем, не беситься.
И только пару мгновений спустя я понял, что все это было бы достойно момента, если бы они показали мне живого сына, а не запись с его участием. Учитывая то, сколько врагов я себе успел нажить, не знаю, жив ли мой сын.
