– Стой! – выставил я руку, другой прижимая к себе подушку. – Ты же сам сказал, что дуэль окончена.
– И что? – нахмурился тот.
– И всё! Конвоируй Венди в комнату и дело с концом. У меня голова разболелась, потом разберемся. – Бросил подушку на тахту и сам туда завалился.
Эсмирато недоверчиво на меня покосился и, выставив саблю, велел Венди идти вперед.
Друг бросил на меня прощальный взгляд, в котором сквозило недоумение и досада, и вышел вон.
Демоны бы побрали темного! Впрочем, всё еще может состояться. Или лучше не надо?
Рывком сел на тахте.
Кадемония, и в двенадцать ночи!
***
– Без пятнадцати двенадцать?! Почему без пятнадцати двенадцать? – спросил я, перечитав послание от Кадемонии.
Марияр нервно теребил полу камзола и, казалось, к чему-то прислушивался. Его нос слегка распух, но в целом он выглядел молодцом.
– Ну, чтобы вместе встретить восход луны… полагаю.
Свидание назначалось в садовой беседке. И на том спасибо, что не в личных покоях, а то было бы совсем…
– Погоди-ка!.. Я не могу в садовой беседке… Мне надо… мне надо в личных покоях! – Демон меня раздери! Марияр изумленно открыл рот, и я, почувствовав приливший к щекам жар, поспешно пояснил: – В саду нас могут увидеть! И потом, разве Венди не сказал, что свидание должно происходить именно в покоях принцессы?
– Господин Вендиан заперт в комнате. Да и к вам было попасть непросто... Во дворце творится что-то неладное. Вашу свиту ловят… ну тех… – неприязненно поморщился Марияр. – Кэшнаирцы говорят, что по вашему распоряжению.
– И что?
– Так дворцовая стража не сразу вошла в курс дела. Ну и перебились немножко… насмерть…
– Что? Насмерть?
– Ну не совсем… но синяки останутся.
Всегда так… стоит что-то не то сказать – и всё наперекосяк!
– Ладно, иди передай Кадемонии, что в саду я не могу. У меня это… непереносимость цветочной пыльцы.
– И всё? Только это передать? А ответную записку?
– Никакой записки. Иди уже!
Я ждал назначенного времени, будто от предстоящей встречи зависела моя судьба. В некотором смысле так и было. Убедился, насколько хорошо расстегивается амулет, и успокоился.
В половине двенадцатого, как и было условлено, скинул вниз веревку, по которой ранее ко мне с крыши спустился Венди. Она не доставала до земли добрых два метра и висела аккурат над кустами роз. По крайней мере, смерть от падения мне не грозит.
Прыгнул и приземлился… Вот тьма! Как же больно!
Поднялся и направился на свидание.
Чем ближе подходил, тем медленнее шагал. В конце концов, еле ноги переставлял, но ничего не мог с собой поделать. Этак я и до рассвета не доберусь.
– Ваше высочество, – раздалось из ближайших кустов. – Не пугайтесь, это я, Марияр. Смею сообщить: всё готово… только вас и не хватает для последнего… – он закашлялся.
– Для чего последнего?
– Шага. Шагайте быстрей!
Он мне приказывает? Хотя он прав.
Кадемония меня ждала. Я это понял, едва переступив порог.
Тягучий и тяжелый аромат благовоний висел в воздухе. Прозрачные, струящиеся занавески свисали с потолка. Горели свечи, разгоняя мрак. Кадемония сидела в окружении соблазнительного великолепия, одетая в облегающий стройную фигуру наряд с глубоким вырезом.
Ладони вспотели и воротник показался неожиданно тесным.
Все демоны Чёрных Лугов! Какой амулет? Как бы голову не потерять!
– Входи и закрой дверь.
Я и не подумал ослушаться. Сохрани Лагас!
– Присаживайся. – Кадемония не отводила от меня томного взгляда, полулежа на софе, держа в руке бокал золотистого вина.
