– Кто такая Лилу-Анна? – спросил я.
Взгляд Патриции выразил недоумение, и губы перекосила чуть ли не злорадная ухмылка.
– Так ты вообще не в курсе, что происходит? Как это на тебя похоже… Такая безответственность! Если уж угодил в капкан, так будь добр поразмыслить, как он устроен. А вместо этого ты пытаешься себе лапу отгрызть. Мужчины! – небрежно бросила она и уселась на многострадальную тахту. Я не выдержал двойного соседства и вскочил.
Всполошился и Венди, поднял голову, сонно озираясь:
– А? Что случилось?
– Не беспокойся, папа ушёл. Можешь не притворяться спящим, – не удержался я от сарказма.
Он сел и, зевая, томно потянулся, как кот на солнышке, лукаво скосив глаза на Патрицию. Девушка пренебрежительно фыркнула и отвернулась. Венди скис. А я ему говорил, что Пати не его поля ягода.
– Так кто такая Лилу-Анна? Хотя можешь не отвечать, я и сам знаю, что это та принцесска, которую мне навялили во благо империи!
Патриция коварно улыбнулась:
– Единственное, в чём можешь не сомневаться, это в том, что ты ничего не знаешь. Но я осталась не для того, чтобы тебе всё объяснить.
– А для чего же?
– Голова-то болит?
И как я забыл? Пати просто великолепно умеет снимать головную боль. Не знаю, как она это делает, но помогает отлично.
– Пати, друг мой, ты прелесть! Вон Венди тебя за это даже поцелует. Правда, Венди?
– С превеликим удовольствием, – с готовностью откликнулся тот.
– Этого мне только не хватало! – возмутилась Патриция. – Пусть только попробует! – бросила она на Венди предостерегающий взгляд. – Мне достаточно и того, что ты, Кармаэль, будешь у меня в долгу.
Не было печали.
– С превеликим удовольствием, да?! – передразнил я Венди, когда Пати вышла.
Друг пожал плечами.
Даже и не знаю, что бы я с ним сделал, если бы сестра согласилась на поцелуй.
Глава 3. Игра на выживание, или Непредсказуемая атака!
Сидя в бархатном чёрном плаще, костюме и перчатках верхом на вороном статном скакуне, я разглядывал раскинувшуюся передо мной площадку для игрищ. Трибуны были битком набиты зрителями. Императорская семья разместилась на возвышении под деревянным навесом, восседая в удобных креслах. Там же находился и посол тёмных – после ночного инцидента встречаться с ним не хотелось.
Воздух бодрил. Небо затягивали пуховые облака.
Рядом со мной на чалой кобыле сидел Венди весь в белом – он всегда говорил, что с женщинами у него полная идиллия, даже если это касается лошадей.
– Ваше высочество!
Я вздрогнул и увидел возле своего сапога слугу в жёлтой ливрее. Он держал поднос со свернутой запиской.
– Его величество передал вам послание.
– Читай! – велел я холодно.
Он смутился и покраснел, отводя взор.
– Боюсь, написанное предназначено исключительно для ваших глаз.
Я бросил заинтригованный взгляд в ложу императора. С пригорка мне было всё отлично видно. Отец склонился к сераскиру, вероятно, о чем-то задушевно с ним беседуя.
– Интересно. – Сняв перчатку, я развернул записку и пробежался по ней глазами. Свернул, чувствуя, как кровь прилила к лицу.
Слуга поспешно поклонился и ретировался.
– Что там? – спросил Венди.
Мой голос дрогнул:
– Император просит принять участие в игрищах. – Друг потянулся к записке, но я быстро её смял. – И тебе лучше не знать, в каких выражениях он это делает. – Самое безобидное из эпитетов: «Слазь с лошади и тащи свой тощий зад на арену!»
Я направил коня с пригорка и, достигнув подножья, спешился.
