Поезд приближался к станции, и девушка с трепетом ждала остановки. Моросило, а её тканевые кружевные туфельки были совсем не готовы к дождливой погоде, да и одежда оставляла желать лучшего. У перрона толпился люд, и ей отчаянно захотелось увидеть кого-нибудь, кто ждёт её на этом вокзале, предвкушая приятную встречу. Но Анет никто не ждал. Она понимала, что время даёт ей аванс, а платить по счетам будет она сама.
С того момента, как она вышла на перрон, прошло уже около четверти часа. Одинокая и задумчивая беглянка всё ещё стояла на станции, укрывшись под навесом, размышляя о том, кем предстанет она в глазах свояченицы (ей нравилось так называть тётушку – человека доброго и родного – своего), когда та узнает, как ей пришлось покинуть отчий дом. Конечно, Анет всю дорогу размышляла об этом. Но всё же, как только ноги коснулись перрона, её сердце забилось чаще, а глаза наполнились тоской по родным местам и домочадцам, которых она нежно любила.
Поезд, ускоряя ход, уже растворился где-то вдали. Анет выдохнула и быстрым шагом направилась в сторону тётушкиного дома. Дождь, к счастью, стал утихать. Город был словно в дымке. Люди, повозки – всё смешалось и кружилось перед глазами. Каменная мостовая, фонари, афиши, лавки и салоны, будоражили воображение юной особы, весьма скромно одетой и неискушённой разнообразием городской жизни. Анет немного растерялась, во все глаза разглядывая богатые дома, украшенные причудливой формы вензелями, и даже невольно раскрыла рот от удивления, заметив роскошных красавиц в шикарных нарядах. Помедлив от яркой встречи с городом, где давно не была, она двинулась дальше, к предстоящим событиям.
Дома, ещё не решив, куда ехать, она перебрала варианты, но их было так мало, что выбор оказался очевидным и понятным. Анет с детства любила свою тётю, видела в ней друга, сестру, мудрую наставницу, которая пользовалась авторитетом у разных светских дам в жизненных вопросах и человеческих отношениях. Анет знала, что доброе сердце Серафимы Андреевны Трубецкой будет непременно расстроено недавними событиями и «нерадивым ответом», который ей пришлось дать родителям, но не теряла надежды, что последняя, непременно сможет понять, что она не могла поступить иначе при всём желании.
У Серафимы Андреевны она бывала не единожды: сначала приезжала с матерью, когда решались какие-то вопросы по земле и наследству, затем отец привозил её «на постой», так как сам уходил в плаванье, а мать долго не могла забрать её домой из-за непредвиденной болезни лёгких. Анет помнила это место и могла безошибочно найти дорогу. Тётушкин дом находился неподалёку от станции, да ещё и выделялся своим необычным шпилем и барельефом-амфорой.
Дверь открыла горничная.
– А Серафимы Андреевны нет дома, – бойко доложила она.
– Я её племянница и подожду тётю, с вашего позволения, в гостиной.
Ждать пришлось около часа. Анет, возбуждённая недавними событиям и уставшая в дороге от томящих её сердце размышлений, невольно заснула в кресле возле камина. Проснулась от радостного оклика Серафимы Андреевны и тут же была погружена в крепкие объятия удивительно юной в душе нежеманной дамы.
Тётя жила одна, не считая горничную Настасью, которая была у неё и в роли поварихи. Её муж, гвардии сержант Пётр Семёнович Трубецкой, был арестован в молодые годы за сговор с доносчиками, которых, по его словам, он и в глаза не видел. Долгих восемь лет он отбывал на каторге, а затем умер от какой-то болезни или тоски по дому. Серафима Андреевна преданно ждала мужа, пока не получила страшное известие, тотчас перевернувшее всю её жизнь. Тяжесть утраты пришлось восполнять поисками смысла нового своего существования, что так необходимо каждому, особенно в минуты скорбные и отчаянные.
