Читать онлайн Светлана Штоль - Женщина и тайны звезд

Литературный редактор, корректор Лидия Короткова

Литературный редактор, корректор Анна Кучер

Иллюстратор Елена Гунгер

Поэт, стихотерапевт, автор песен и метафорических карт для женщин Дмитрий Иванович Чернышов

© Светлана Алексеевна Штоль, 2025

© Елена Гунгер, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0067-1480-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Уважаемый читатель!

Однажды ночью я неожиданно взялась за перо. Слова приходили словно из неоткуда. Стало понятно, что рождается книга и она обладает собственной музыкой. Если её звучание совпадёт с музыкой твоего сердца, значит она написана для тебя.

Эту книгу я посвящаю Женщине как сокровищу мироздания. Для меня счастье знать, что каждая из нас способна утвердить в себе то сакральное семя истины, которое никогда не покидало нашей души, а было союзником и наставником в любые времена.

Всплывает в памяти стихотворение Дмитрия Чернышова, которое удивительно перекликается со смыслом этой книги:

Я проводник и ученик, такой же, как и многие из вас. Я познаю себя и раскрываю свои возможности день за днём, вспоминая, кто я есть на самом деле в своей истинной природе и предназначении. Дольмены помогают мне на пути распаковки и осмысления полученных знаний.

Вам тоже предстоит разобраться в лабиринтах своей души и понять, кто Вы и зачем на этой планете, если для Вас это актуально.

Книга предназначена для широкого круга читателей, в том числе, для поколения Y, вступающего во взрослую жизнь.

Они расположились на пологой горе, утомлённые дорогой. В свете мерцающих звёзд и полноликой луны она вглядывалась в родные глаза, наполненные миллионом миров, танцующих в бескрайнем просторе его Вселенной. Она лежала полуобнажённая и влекомая, устроив голову на его бедро и видела их общую сердцевину, пронзённую жизнью. Он гладил её волосы, что-то пел, окутанный бархатом ночи и смотрел в даль, созерцая будущее…

Они двигались на лошадях тайными тропами, под звенящим куполом неба и их сердца бились в такт, а волосы развивались в серебряном свете луны под переливы кетцалей и пересмешников. Это был их мир, их особое пространство глубокой связи с землей, с её первозданной силой, вскормившей их душу и плоть.

Любовь была одним дыханием на двоих. И каждый дышал полной грудью, понимая принцип сообщающихся сосудов и каждый знал – завтра будет их новый день…

Анет спала, когда в её комнату вошёл отец. Он недовольно посмотрел на свернувшееся калачиком тельце и прогремел, глядя в окно:

– Анет, я говорил тебе, не спи так долго! Уже утро, а ты всё ещё тянешься и носом не ведёшь. Вставай, негодная! – Анет, сонно потирая глаза, пыталась понять резкую перемену между сном и явью, которые столь разительно отличались не в пользу последней, где резал слух властный голос отца: – Тебе мало было вчера опозорить меня и матушку? Да ещё в пасхальную неделю! Ты думаешь, можно взять и выбросить всё, что мы для тебя сделали? Нет, Анет! Думай, прежде чем что-либо сказать другим! Надо же, вздумала перечить отцу! Вот возьму прут, и всю твою спесивость как рукой снимет!

Анет еле сдерживалась, чтобы не расплакаться, уткнувшись в подушку.

– Нет, батюшка, вы не так меня поняли, – бормотала она, выбираясь из-под одеяла, – я и не думала как-то огорчать вас с матушкой, хотела просто сказать, что мне неприятно слышать, когда искажают правду о Христе и его учениках.

– Что?! – закричал отец, – да кто ты такая, чтобы судить об этом? Я сказал: «Проклятые убийцы Христа – его ученики». И я порочу Христа? Да кто ты есть, чтоб говорить мне такое?!

– Батюшка, почему, зная сердцем правду о Христе, люди сами в неё не верят? Поймите же, не было для Христа ничего неизвестного. Он выбрал их. Он знал об этом. Его воля! Он принёс жертву, но жертвой не был! – Анет так отчаянно произнесла последние слова, что отец буквально выскочил из её комнаты, громко хлопнув дверью.

Девочка сидела опустив голову, и солёные слёзы катились по её бледным щекам. Фигура отца напомнила ей сейчас старый оживший вулкан, взорвавшийся раскалённой лавой и утверждающий свою власть бескомпромиссно и грубо. Такую огнедышащую гору она видела на картинках в книге, с интересом читая про её необузданный характер и способности.

Анет долго не спускалась к завтраку, и мать, заметив это, послала горничную проверить, не случилось ли чего дурного. Та вернулась растерянная и удивлённая:

– Вашей дочери нет в комнате.

Мать окинула задумчивым взглядом гостиную и произнесла:

– Наверно, она на сеновале, около своих кроликов. Беги туда, накажи, чтобы немедленно пришла ко мне.

Горничная мигом вернулась и объявила:

– Её и там нет, матушка. Ума не приложу, где искать.

Мать быстро встала, отложив шитьё в сторону.

– Где же эта бездельница? Всё утро думаю, как усмирить её норов. Управы на неё нет!

Мать быстро надела накидку и вышла во двор. День был тёплый, хоть и пасмурный. Она прошлась вдоль забора, размышляя, видимо, о предстоящем разговоре с дочерью, и вдруг увидела невероятно счастливую Анет, входящую в калитку с букетом луговых цветов.

– Мама, посмотрите, кого я нашла! – воскликнула дочь, доставая из кармана маленького птенчика. – Он выпал из гнезда. Я покормлю его и согрею. Малыш непременно вырастет и станет летать. Я смогу, мамочка! – и аккуратно положила птенчика обратно, опустив в карман и цветочек из букета.

Мать недовольно посмотрела в сторону Анет, словно эта девчушка действовала на неё удручающе. В глазах дочери она чувствовала какую-то необузданную силу и власть над собой и, вспоминая своё благочестивое поведение в детстве, словно ждала подвоха от своей непредсказуемой и непоседливой наследницы.

– Я наказывала утром быть дома и завтракать со всеми, как это положено в приличной семье! А у тебя одни глупости на уме: то цветы, то барашки, то кролики. Теперь вот это, – с брезгливым видом мать указала пальцем на карман платьица дочери. – А знаешь ли ты, что он и дня не проживёт без мошек и комаров всяких. Он не ест то, что ты станешь ему давать, – с гневной уверенностью добавила она.

– Знаю! – подхватила счастливая Анет, – он ест жучков, червячков и всякое такое. Я их дам ему.

Мать резко взмахнула руками и стремительно направилась в дом. «Утром опять довела отца, ищи её бог знает где. Я знала, что с этой девчонкой сладу не будет. Хорошо, что отец на службе, на всю округу грохотали бы эти вечные скандалы да крики», – недовольно ворчала она себе под нос, быстрым шагом удаляясь в сторону дома. Стройное, сухое тело женщины напоминало ещё не старую, но весьма утомлённую жизнью борзую. Её повседневные старания проявлялись в отчаянных попытках выстроить всё пристойно и не упасть в грязь лицом перед соседями и знакомыми. Она всеми силами утверждала своё значимое положение в уважаемом обществе и боялась даже ненадолго утратить контроль в доме. Анет замечала это каким-то детским чутьём и никак не соглашалась быть частью этой игры. Она знала, что всё в этом мире принадлежит ей также, как и другим, и каждый раз выходила из воды сухой, уводя с собой всех домочадцев, с которыми играла и бегала по всей округе, пока не получала очередную взбучку от родителей. Домочадцами считались и дети двух женщин, которые помогали матери по хозяйству и жили рядом, в небольшом доме, разделённом на две половины. Старший из них следил за домом по мужской части: заготавливал сено и корм для всей живности, что держали хозяева, а две девчушки, восьми и двенадцати лет, ухаживали за животными и помогали на кухне. Надо сказать, что их родители удивительно нежно относились к Анет и её проказам, которые таковыми и назвать было сложно. И никто не знал, где её новое «логово» и какой план приготовила она на этот день.

Дети играли, мечтали, строили планы, пока не приходил отец. Он разгонял дружную компанию и обещал всех выгнать. По счастливому стечению обстоятельств его часто не было дома, а потому мать хоть и ставила запреты, но уследить за всем всё же не успевала. Она регулярно ходила в церковь, и церковные дела отнимали много времени: вела какие-то счета, занималась благотворительностью, которая занимала далеко не последнее место в её жизни, как и у большинства прихожан. Забот хватало: строили дома в округе, засевали много земли, помогая нуждающимся и одиноким излишками урожая. Дети часто были предоставлены сами себе.

Анет не знала покоя в творческих поисках, расцвечивая свою жизнь новыми красками придуманных игр. Дети играли в королей и придворных, в зверей и охотников, в мореплавателей и кладоискателей, создавая интригу чувств и событий, которую желали испытать в жизни. Но больше всего девочка любила возиться с животными, которые притягивались к ней отовсюду, стоило ей только выйти во двор. В них она всегда чувствовала безмолвную поддержку, естественную силу и гармонию. Играя на сеновале с кроликами, дети часто теряли счёт времени, получая очередную порцию нотаций от старших, но исправиться в этом вопросе было выше их сил. Они устраивали из сена замки и заборы, делали дороги и мосты, наряжали кроликов в яркие одеяния и сами служили у них на посылках. Анет нередко засыпала за увлекательным занятием с пушистым комочком. Особым удовольствием для неё было кормить животных и чистить их шёрстку. Мать не приветствовала подобные увлечения, наблюдая её растрёпанный вид и улавливая специфический запах, который источали её наряды. Она считала пустой тратой времени просиживать с животными и болтаться со сверстниками вместо того, чтобы заниматься своим образованием и быть полезной родителям, и потому Анет нередко оставляли взаперти, наказывая прочесть очередную нравоучительную книжку.

Так шли годы. Дети росли, менялись игры, но любовь к животным проходила красной нитью через событийный поток жизни, наполняя простой человеческой радостью дни Анет. К восемнадцати годам она превратилась в девушку достойную восхищения. Её гибкое изящное тело уже имело вполне выразительные формы. Оттенки серо-зелёных живых глаз подчёркивали бойкий характер, а роскошные тёмно-русые волосы, спускающиеся почти до талии или собранные в тугую косу, останавливали на себе взгляды прохожих. Анет не гордилась своей красотой, напротив, считала, что данное природой – это благо проходящее, а главное то, что не подвержено коррозии времени, и это главное нужно в себе воспитать, вознести и укрепить «во весь рост», и всячески давала понять это появляющимся ухажёрам, проявляя скромность и некоторое безразличие.