Утро ещё только набирало силу, когда в комнату вошла мать и, упрекая дочь в медлительности, «утешила»:
– Денёк обещает быть жарким – предсвадебные хлопоты ждёт каждая молодая девушка. Ты будешь великолепна в любом наряде, будь то холщовая одежда или царское платье.
Анет молчала. Мать превратилась для неё в странную героиню какой-то пьесы, из тех, что увидишь на сцене в замшелом театре, словно в другой реальности, играющей свою важную роль для себя и только. Девушка понимала, что её жизнь изменилась, словно по мановению волшебной палочки, и это данность, которую нужно принять.
Отдав некоторые распоряжения, мать спустилась вниз в предвкушении поездки за нарядами и украшениями. Остановившись перед зеркалом, чтобы поправить волосы, она довольно произнесла:
– Скоро нас всех ждёт событие, которое многое изменит в нашей жизни, став предвестником больших перемен.
Изольда Браун была в приподнятом настроении и с нетерпением ждала, когда же дочь соизволит выйти из своей комнаты, но та не спускалась, тогда она позвала мужа, выражая своё волнение по поводу отсутствия Анет. Всё это уже начинало выводить её из себя, как вдруг девушка вышла к родителям и уверенно, с высоко поднятой головой объявила:
– Дорогие родители, я не обвиняю вас в усердии отдать меня замуж за человека доброго и порядочного, не хочу обидеть вас или отдалить от себя, но я не могу стать женой человека, которого не люблю. Моя жизнь – таинство. Я выйду замуж за того, кого выберет моё сердце. Он, в свою очередь, позовёт меня в жёны не из-за молодости и красоты, которыми наделили меня природа, а по велению своей души. Во взаимной любви я буду жить с любимым до тризны. Никто не сделает мою жизнь радостней и счастливей, чем зов сердца и воля Всевышнего.
Мать, не ожидавшая такого уверенного и спокойного отпора от дочери, услышав слова, которые резали ей слух, испугалась не на шутку и не сдержалась, срываясь на крик:
– Да что ты знаешь о любви, глупая?! Не смей плевать на наши традиции и договорённости! Я и твой отец выбрали тебе мужа!
– Будешь женой мистера Смола, и точка! – грозно отчеканил отец.
Анет выскочила из дома и скрылась из вида, сорвав намеченную родителями поездку за нарядами.
День приближался к закату, но Анет не возвращалась. Кто-то видел её в саду, говорили, что она, кажется, собиралась сходить к соседке за какой-то утварью, которой не нашлось в их доме. Солнце спускалось за горизонт, домочадцы и родные с ног сбились в поисках девушки, но она словно испарилась. Не вернулась она и ночью. Утром все разошлись по округе, поспрашивать людей, не знают ли чего, но всё безрезультатно. Поиски зашли в тупик. Прошли ещё сутки. Отец курил свой табак да нервно причмокивал, думая о чём-то одному ему известном, а мать только вздыхала да ненароком щурила глаз, как это бывало в преддверии очередного обострения подагры.
Всё становилось обыденным и хмурым в опустевшем доме, где Анет всегда играла какую-то незаменимую ангельскую роль – проникновенную и солнечную. Это место так и осталось пустым, как зияющая дыра в небе, утратившая свою яркую звёздочку.
Анна, томно потягиваясь в постели, нежилась под одеялом, испытывая явное блаженство от простой возможности не решать множество задач, которые вырисовывала ей жизнь, не думать сегодня о проблемах, навалившихся на неё в конце недели, и чувствовать себя гусеничкой, которая явно не готова взлететь, превратившись во что-нибудь крылатое. Выходной! Каким долгожданным, каким желанным был этот день. «Да, сегодня я побуду просто гусеницей», – решила она, погружаясь в приятную дремоту.
