Виктор говорил, ловя себя на мысли, что он уже не тот интеллигентный инженер с чувством такта, а работяга, и выражается, как человек грубого труда – легко, непринужденно, все упрощая, только с одним исключением – с чувством глубокой подлости внутри, что в целом простым труженикам было совсем не свойственно.
Подошли парни из цеха. Виктор сменил тему.
Разговор повернул в другое русло. Петр Васильевич молчал и не пил, откушенный бутерброд с хвостом сельди продолжал лежать на тарелке, и он смотрел на него и не думал уже ни о чем.
В голове была такая же пустота, как в комнате дочек у Виктора дома.
Только в понедельник узнали, что Петр Васильевич повесился. Его нашли у себя в гараже, где сильно пахло краской. До осени он планировал придать ему новый цвет. Доремонтировать свою «копейку».
Пришлось ломать дверь. Петр зачем-то закрылся изнутри. В жестянку была насыпана заварка, заливший электроплитку чайник вонял гарью.
Виктор стоял у ветхой церкви среди сосен и откладывал звонок дочке и жене. И так плохо, не хотел делать себе еще хуже. На хорошие новости с того конца провода он не рассчитывал. Зашел внутрь, купил пару свечек, молитвенник в лавке, вернулся домой и не мог уснуть. Решил, по настав-лению батюшки, зажечь у икон одну из купленных свечек. Танцующий огонь красиво освещал иконки и переплет молитвенника. Но церковная свечка тут же прогорела, тогда он нашел обычную, поставил ее на позолоченный поднос, чтобы туда стекал воск, и поднес спичку к фитилю. Пламя ярко озарило лики икон. Сначала моргало на сквозняки, но потом сделалось спокойным и высоким.
В дверь постучала баб Маша, узнала, как дела.
Виктор отделался стандартными ответами. Вышел на улицу, накинув олимпийку с сиреневыми полосками, чтобы проводить сердобольную бабульку.
Распрощался. Захотелось закурить.
Спросил у соседа Игоря, бывшего афганца, приезжал к Семеновне погостить часто – был мужем ее дочери. Тот сидел в уставной майке и синих трико на скамейке под вишней, затягиваясь и наблюдая за шумящим тополем в посадках.
– Солдату, слышал, срок продлили, что-то еще приписали, теперь не скоро выйдет, – откликнувшись на просьбу Виктора, Игорь протянул пачку «Ту-134».
Солдатом стали кликать Володьку за боевое прошлое. Он жил через дом от Виктора – сосед Семеновны. В свое время занимался разбоем в городе, наезжал на начинающих коммерсантов, выбивал долги. В общем, действовал по классике своего времени. Начал подтягивать некоторых с поселка, особо активных, в их числе был и Семилетов, помог ему выжить в тяжелой среде обитания пост-советского развала. Старшее поколение Володьку уважало, а может больше боялось – тут все вместе и не разобрать.
С ним, с одной стороны, было спокойно – он мог выручить, конечно, но за помощью обращаться к нему никто не спешил, так как понимали, что потом он обязательно попросит о той или другой услуге. И тут уже не будет возможности отказать, как ни крутись.
Но, с другой стороны, как Володю упрятали за решетку, и все поняли, что срок значительный, большинство как-то вздохнули с облегчением. Особенно женщины: не нравился им его въедливый и похотливый взгляд.
– Понятно.
Игорь подкурил спичкой Виктору. Искра от черкаша отлетела на землю.
– Вот те, – Игорек посмотрел коробок, – отсырели все-таки… Как ты сам?
– Нормально.
– Ходят слухи… Семеновна тут все беспокоится. Что, тебя сократили?
– Не, – Виктор выдохнул дым и закашлялся. – В цех перевели.
