и не знала, как незаметно поставить его обратно на столик.
Тем временем новоявленный имам разошелся не на шутку и читал уже третий том сур. Изображать, что я терпелива и одухотворена, как все остальные, не имело смысла. Стакан предательски пустовал, отчего мое нервное и смущенное постукивание ногтем по стеклу звучало только громче.
К слову, это стало не единственным конфузом за вечер. Советник посла оказалась теткой прошаренной, начитанной и, найдя близкого по духу человека, писателя, который, должно быть, читал не меньше ее, начала гонять меня по литературе девятнадцатого и двадцатого веков и выспрашивать мое экспертное мнение. В начале вечера я еще старалась от нее отбиваться, но к середине – когда засобирался один из гостей, производитель мебели, а она, пожав ему на прощание руку, заявила: «Вам надо почитать книгу о деревьях Амазонии, очень любопытно про древесину написано. Вы же работаете с деревом? Мне интересно ваше мнение», – выдохнула. Не одну меня экзаменовали в тот вечер, и не одна я оказалась тьмой беспросветной.
В два часа ночи я возвращалась домой, как со свидания, – летящей походкой.
Зашла в магазин за тортиком (с вот-вот истекающим сроком годности), чтобы с утра поздравить сына с днем рождения, и решила поделиться с сонной кассиршей, что я – писатель!
– Пишу книгу с Динарой Сатжан! Представляете, я – настоящий писатель! – не переставала я восторгаться. – И больше не аферистка! Я – писатель! – выкрикнула в ночное небо Астаны и поскакала на своих каблуках, словно во мне и не было восьмидесяти килограммов.
Не удивлюсь, если кассирша подумала, что в ночь на четверг к ней заходила… очередная пьяница.
Книга, кстати, была написана. Но не увидела свет по неизвестным мне причинам. В ночь на четверг я еще не знала, что не каждая рукопись «идет на бал». Бывает, что она остается в папке на рабочем столе, среди золы несбывшихся надежд. Бывает, что обрастает аулом других папок и рукописи собираются вместе в одном уголке и терпеливо дожидаются своего часа.
Как дождалась и эта.
Папка с рассказами о женщинах моего, соседнего и чужого дома, о казахстанских женщинах и о женской доле.
Гизат Хамзаулы, генерал на пенсии, прятался в кабинете от шумных внуков: в гости с ночевкой пришла дочь с детьми, и пока она оживленно беседовала с его женой, своей матерью, мелкое хулиганье переворачивало дом вверх дном. Время от времени внуки забегали в кабинет посидеть на коленках у аташки[8], поговорить о том о сем или исподтишка порисовать на важных документах. Только старшая внучка Мерей, как обычно, забралась на диван, удобно поджав под себя ноги. Она подняла взгляд от телефона лишь затем, чтобы с натянутой вежливостью поприветствовать дедушку: «Сәлеметсіз бе»[9]. Гизат Хамзаулы, улыбнувшись ее старанию говорить на казахском, поцеловал внучку в макушку и спросил:
– Сабақ қалай?[10]
– Нормально! – закатила она глаза на кринжовый[11] вопрос.
– Жақсы оқы[12], – ответил он своей коронной фразой.
На этом их общение обычно заканчивалось, но в этот раз аташка вдруг решил сблизиться с подростком и не придумал ничего лучше, как спросить сразу о важном:
– Үлкен болғанда кім болғың келеді?[13]
– Блогером! – заявила внучка.
– А что делает блогер? – улыбнулся генерал.
– То, что мама делает.
– А что делает мама?
– Вы не знаете, что делает ваша дочка? – удивилась девочка. – Вы что? Не подписаны? Кринж какой-то.
