– Только потому, что ты не думала об этом. Часто призвание не что иное, как выпавший шанс. Уверена, тебе не придёт в голову сравнивать лямку, которую тянет бедное наёмное существо, чей ежедневный хлеб зависит от доброй воли её работодателя, чей предел мечтаний – скопить себе хоть что-то на жалкую старость – (послышался тяжкий вздох из того угла, где сидела фройляйн Ридл), – с судьбой женщины, у которой диплом доктора в кармане, и которая знает, что её благосостояние зависит лишь от неё самой, от её воли. Разве это не замечательно – быть независимой?
Клара задумалась.
– Да, наверно, замечательно. Но даже если бы я захотела учиться, где у меня деньги на учёбу? Что пользы искушать меня?
– Я не говорю впустую. У меня есть небольшой план касательно тебя. Ты знаешь, что «Третий пол» основал фонд, из которого ежегодно выплачивается стипендия студентке университета в Цюрихе, при этом выбор факультета остаётся за ней. На этот год стипендия уже была назначена, но неожиданно она вернулась в фонд из-за тяжёлой болезни кандидатки. Я распоряжаюсь этими денежными средствами, и я предлагаю их тебе.
– О, фройляйн Поль! – вот всё, что могла вымолвить Клара, а вторая слушательница взволнованно вздохнула.
– Я думаю, что мой выбор правилен. Мне бы не пришло в голову предлагать стипендию, например, Иде. Что пользы от возможностей людям, которым они не по плечу, так ведь, Ида? – и она бросила материнский взгляд на сконфуженную фройляйн Ридл. – Человек может лишь то, что он может. Вот почему я советую ей принять должность в одном французском семействе, которому захотелось обучать ребёнка немецкому. У неё также есть предложение стать компаньонкой одной больной леди, возвращающейся в Англию, причём проезд ей будет оплачен. Вполне возможно, что материально это выгоднее, английские кошельки будут потяжелее французских, но я сказала ей, что в данном случае она рискует больше, вдруг леди умрёт, пока Ида будет добираться через весь континент, не говоря уж об опасностях такой дороги, так ведь, Ида? – и фройляйн Поль заколыхалась в приступе неожиданного гулкого смеха.
– Но ты – другое дело. Глядя в твои разумные глазки, я часто думала о том, какая же это жалость, что такой здравый ум осужден на прозябание в гостиных и на теннисных площадках, и так оно и было бы, останься ты богатой. А теперь ты сама себе госпожа. Твое одиночество – большое преимущество, прекрасно, что назойливая родня не суёт нос в твои дела. Да это превосходно! У меня есть дар предвидения, и я прямо вижу, как ты стоишь подле операционного стола, в большом белом переднике, рукава закатаны, в руках скальпель, и ты трудишься над больным под хлороформом!
Слабая душой, фройляйн Ридл вздрогнула при этом описании, а Клара на миг прикрыла глаза. Похоже, фройляйн Поль заметила это.
– Не обязательно идти в медицину, изучай закон, если пожелаешь. Говорю тебе, ты вольна выбирать. Кто знает, не увидим ли мы тебя за кафедрой адвоката, внимание суда приковано к тебе, а ты громишь доводы прокурора, который, конечно же, старается разрушить существование какой-нибудь бедной женщины, доведённой до бедственного положения негодяем мужского пола. Только подумай, сколько каждый год в суде слушается дел об убийствах детей, и кто осмелится заявить после этого, что женщины-адвокаты не нужны!
– Ну, думаю, они нужны, – неуверенно сказала Клара. В роли адвоката она так же мало могла себя представить, как и в предыдущей роли врача. – Но вопрос в том, нужна ли тут именно я. Вы ужасно добры, фройляйн Поль, но мне надо подумать.
