– Не так всё плохо. Отдай бутылку.
– Гадость!
– Ты – гадость. А это недооценённое открытие наших братьев-тюрков.
– Понятно, почему недооценнённое, – Роман поморщился и уже не изменял мимику лица. – Рассказывай, как там у твоих друзей дела.
Роману было негласно запрещено появляться на тусовках друзей Никиты, так как прошлой зимой он стал виновником неприятной ситуации. Дело обстояло так.
Роман изначально не хотел ехать на квартиру, где проходила еженедельная субботняя попойка друзей Никиты; пересилив себя, он всё-таки согласился, наплевав на интуицию и внутренние противоречия. Кое-как отыскав нужный дом, Роман поднялся на шестой этаж, долго стучался в квартиру и, когда ему открыл неизвестный человек, осторожно вошёл. Внутри играла негромкая музыка, все ходили из стороны в сторону и никто не обратил внимания на гостя. Когда Роман, всё ещё никому не интересный, снял с себя зимнюю одежду и переоделся в домашние шорты и майку, у двери выстроились парни, все в джинсах и свитерах.
Роман поздоровался с каждым из них, отдал хозяину квартиры подарок – бутылку медового коньяка, – отыскал в толпе Никиту, и узнал от него, что все они уходят за алкоголем, а он, мол, пусть остаётся здесь, кому-то ведь надо развлекать Наташу – высокую блондинку с роскошными длинными волосами и грубоватыми чертами лица, но пронзительными невинными глазами и аккуратным маленьким ртом, который она всегда облизывала – девушку с универа, с которой Роман всего несколько раз пересекался, но тем не менее между ними было, что называется, сексуальное напряжение. Все ушли, в пустом коридоре показалась Наташа, облокотясь вытянутой рукой о стену. Они поздоровались, прошли в комнату, и Роман стал нервно ходить из стороны в сторону, рассказывая всякие глупости, лишь бы не оставаться в тишине.
Наташа сидела на диване в углу комнаты и не отрывала глаз от этой ходячей горы тревог и волнений. Когда Роман обернулся на Наташу, то увидел её мягко расплывающееся в улыбке румяное лицо с полуоткрытыми глазами. Пьяная, подумал Роман, не повезло. Он надеялся, что замучит её разговорами до прихода ребят, но теперь понял всю безнадёжность своего замысла, ведь такие лица не ждут, не слушают, такие лица всматриваются до момента, пока сила внутри не заставит их приблизиться к объекту рассмотрения. И Нашата подлетела. Одним лёгким движением она оказалась на середине комнаты, поставила перед Романом непонятно откуда взявшийся стул и села.
– Мне так будет лучше слышно, – сказала она и стала смотреть снизу вверх на глыбу мышц, сомнений и страха.
Ходить по комнате стало как-то неловко, и Роман стоял неподвижно над своей пленительницей, продолжая рассказывать какие-то истории из университета. Наташа смотрела, уже прищуриваясь, шатаясь на стуле. Рома увидел, как порозовели её губы, как напряглась и вытянулась её шея, и заглянул под свободную блузку, под которой тяжело вздымались и опускались небольшие, но твёрдые, налитые груди. Роман неистово потел, дыхание участилось, ноги подкосились и вся картина перед глазами стала сползать куда-то вниз и в бок.
– Ром! – голос не исходил от девушки, а раздавался откуда-то издалека, из другого слоя реальности. Наташа показала свои красные лакированные ногти на правой руке и медленно потянулась к шортам обомлевшего юноши.
В следующую секунду в голове у Ромы закружились мысли, миллион мыслей, вереница воспоминаний, представлений, слов, действий, образов. Он перебрал все возможные варианты, но ни в одном из них не позволил себе ответить взаимностью. Наташа уже оттягивала краешек шорт, когда Роман неуклюже, боясь обидеть, убрал её руку. Наташа сразу изменилась в лице: побледнела, раскрыла большие круглые глаза и смотрела с непониманием и с толикой ненависти.
