СЕМИРАМИДА. Лучше бы им хотелось знать – и поговорить – о собственной жизни. Выдающимися становятся те, кто занимается своей, а не чужой жизнью.
СЦЕНА 2
Ниневия. Широкая терраса дворцового дворика. В глубине сцены, по центру фасада – высокий проем – вход во внутренние покои, проем закрыт тяжелым ярким пологом с вышитыми на нем цветами и фигурами животных. Откидывая полог, будут выходить Набу, Адад-Нирари, Чужеземец.
СЕМИРАМИДА (стоит на террасе, поет):
Унеси меня, птица Анзуд,
В те края, где всегда весна,
Где веселые песни поют,
Где лишь добрые люди живут,
Где легко, как в мечтах и снах,
Все сбывается наяву,
Что я здесь год за годом жду
И никак не могу дождаться.
(После короткой паузы.)
Много мучили, много ласкали.
Чему научили? – Печали.
Много корили и много прощали.
Чему научили? – Печали.
Много любили и предавали.
Чему научили? – Печали.
(После короткой паузы, с воодушевлением.)
И радости научили,
Потому что любили!
(Пауза. Возвращаясь из своего внутреннего мира к роли вдовствующей царицы-матери, правящей огромной страной от имени несовершеннолетнего сына, бьет в гонг и повелительно зовет.) Нaбу!
СЦЕНА 3
Входит НAБУ.
НАБУ (с поклоном). Слушаю, госпожа.
СЕМИРАМИДА. Пусть придет мой сын Aдад-нирари.
НАБУ (с поклоном). Будет исполнено, госпожа. (Уходит.)
Входит АДАД-НИРАРИ, целует мать.
СЕМИРАМИДА (ласково). Здравствуй, сынок. Чем занимался сегодня?
AДАД-НИРАРИ. Был на охоте. Наставник похвалил, говорит, я стреляю метко. Но знаешь, я не слишком люблю охоту. Мне жалко этих красивых львов, и особенно львят.
СЕМИРАМИДА. Ты царь, мой мальчик, а царь должен уметь показать свою силу. И на охоте, и на войне. Недаром отец дал тебе имя Aдад – в честь бога-бури… Он хотел, чтоб ты вырос грозным, как буря.
АДАД-НИРАРИ. А ты разве тоже этого хочешь?
СЕМИРАМИДА. Для себя я хочу от тебя сыновней любви. Но ведь мы с тобой, сынок, не себе принадлежим, … или не только себе.
АДАД-НИРАРИ. А я хочу только себе… и тебе.
СЕМИРАМИДА. Я тебя понимаю. Но сегодня придется поговорить о другом. Я ведь должна тебя наставлять в делах, которыми тебе придется заниматься. Так вот: война – это тоже что-то вроде охоты. И воевать тебе придется. С чужими… и со своими.
АДАД-НИРАРИ. Наша страна и так все время воюет. Неужели нельзя жить мирно?!
СЕМИРАМИДА. Не будем воевать мы – завоюют нас. Через год ты станешь совершеннолетним и будешь править сам, будешь каждый год ходить в поход во главе армии. Уже без меня.
АДАД-НИРАРИ. А ты?
СЕМИРАМИДА. Я буду заниматься своей библиотекой в моем любимом городе – Кaльху. Строить дворец в Вавилоне. И помогать тебе.
АДАД-НИРАРИ. Ты выстроила прекрасный храм в Кaльху, и там столько книг! Нигде не видел так много.
СЕМИРАМИДА. Ты еще многого не видел. Я повезу тебя зимой в Ур, в Вавилон, в Эридy. Это очень древние города, священные.
АДАД-НИРАРИ. Певец из Вавилона вчера пел песню на набережной, я ее запомнил…
СЕМИРАМИДА. Ты по-прежнему пропадаешь вечерами на набережной?
АДАД-НИРАРИ. Там весело. А во дворце такая скука.
СЕМИРАМИДА. Может, ты и прав. Ну, спой, что ты слышал.
АДАД-НИРАРИ (поет).
Ночь заглушит голоса,
Город усталый уснет.
Звездам на небесах
Будут вести подсчет
Влюбленные и жрецы.
Людям приснятся сны,
Ужасы и мечты,
Внеисторический бред
Тысяч и тысяч лет,
Который лишь мудрецы
Растолковать умеют.
СЕМИРАМИДА (с улыбкой). Ты влюблен?
АДАД-НИРАРИ. Не знаю… Я видел одну девушку…
СЕМИРАМИДА. Видел ее лицо?
