Та женщина, Кайша, разве не имела она права быть счастливой? Обнимать и ласкать любимого мужчину? Не имела права не отдавать тех двоих детей, которые у неё остались? Она стала заложницей своего времени? Возможно, и сейчас есть какая-то несчастная Кайша, которая берёт своих троих живых детей и прыгает с ними в открытое окно, потому что не знает, как поступить, потому что продавлена и подавлена. Как нам растить своих детей, дочерей? И хочется не быть той «я сама», но и при этом быть любимой и уверенной в своём мужчине.
Я не призываю читателя ответить на мои вопросы, но это мысли, которые назрели у меня и, наверное, заложены в моих кодах ДНК. Может, это голос моих предков во мне, тех несчастных женщин, которые хотели и не могли быть счастливыми. А я хочу. Хочу обнимать любимых, хочу идти и ехать туда, куда могу.
Имею ли я на это право? Честно ли это по отношению к моей той прабабушке? А что если бы я увидела Кайшу, что бы я ей сказала? «Беги из родительского дома, не позволяй сломать свою судьбу ни ради кого, беги от мужа-тирана, забери своих детей, будь смелой и в этом будет твоё счастье»? Послушала бы она меня?
Почему-то думаю, нет. И знаешь почему, потому что это страшно менять что-то в своей жизни, идти наперекор системе, когда тебя бьёт плетью человек, которому ты рожаешь детей и ублажаешь ночью, а днём кормишь его из своих рук, то это страшно, психика уже сломлена. Потому что так не должно быть. Потому что Аллах сотворил женщину для того, чтобы мужчина находил успокоение в ней. И она в нём. А Кайше даже не дали выбора».
Айнаш нажала на стоп диктофона. Когда она писала про Кайшу, невольно осознавала свои точки отношений с мужем. И это было сложно. Она понимала, что водоворот историй, мыслей и событий уже начинает нести её куда-то, куда она ещё не знала, но её уже заворачивало, и нужно было набирать воздух в лёгкие и нырять в это.
Раз она ничего про женское счастье сходу не придумала, то, может, она уже и не любит мужа? Естественно, что после таких известий живой страсти уж точно нет.
Только недоговоренность и куча обид, неисполненных желаний и совместных разбитых мечтаний. Тем более что она в последнее время заметила, как муж стал проявляться. Она как будто сняла очки и увидела его другим. Если раньше он забирал детей со школы, то сейчас его совсем не было дома. Он молча уезжал и приезжал под утро. Ни с кем не говорил, но при этом глаза сверкали и он по виду был счастлив, а, приходя домой, становился угрюмым и печальным.
На днях он пообещал сыну свозить его на хоккейный матч, который они так любили вместе, и просто забыл о нём. Много чего в нем изменилось, либо она просто раньше этого не замечала. Она как будто увидела в нём другую, плохую сторону его личности, чужую, которую он либо скрывал, либо она просто проявилась только что.
Ему откровенно стало плевать на семью. При этом он и уходить не хотел. И на каждую попытку поговорить, он убегал, либо огрызался, либо говорил: «дай мне время, это пройдет».
«И как долго это будет продолжаться?» – думала Айнаш. Как Кайша, терпела до последнего. Может, у неё тоже такая родовая программа? Но ведь она не Кайша, и время другое. Сейчас можно просто развестись и жить так, как хочешь. Каково это было бы сейчас развестись? От одной мысли стало страшно. Она не представляет свою жизнь без Данияра. А может, это временно, и он успокоится и это пройдёт?
