Живее живых. История Эшлера. Роман в двух частях - страница 23

Герцог злорадно улыбался. Он прекрасно знал их будущее, их настоящее и бесконечное проигрывание одной и той же сцены их жизни. Он сам создал им такую жизнь, и люди безропотно ей подчинялись, ведь они всегда так жили, и главное, что в глубине души, куда не попадает свет, в самой темной бездне сидел маленький бесенок, имя которому – удовольствие. Эта семья отчасти соглашалась с такой жизнью, ведь они читают газеты и слушают радио.

Эшлер равнодушно смотрел на эту сцену. Он видел такое не раз. Он сам был вербовщиком, прекрасно зная каково это – отрывать людей от дома. Эшлеру повезло с тем, что его основным источником новобранцев был всякий сброд, мотавшийся по кабакам без цели и смысла. Таким проще всего убивать, грабить, разорять и истязать. Проблема наступала после первого дележа добычи, у новобранцев появлялась воля к жизни. Война всегда спасает людей от жизни в нищете или от скуки. А молодому школяру было очень невесело голодать и мерзнуть в тот момент, когда творятся великие дела.

Пока семья ужинала при свете камина и пары свечей. Юноша отодвинул тарелку, достал бумагу из нагрудного кармана и зачитал ее содержание, дополнив словами:

– Я иду на фронт. Завтра утром я уезжаю в учебный корпус, а через полгода я уже буду писать вам письма с фронта.

Пока юноша мечтал о форме, подвигах и славе, его мечты омрачила реальность. Мать начала задыхаться от настигшего ее шока. Сердце бешено заколотилось. Она не могла вымолвить ни слова, только кряхтела и кашляла, смотря на единственного сына полубезумными, почти стеклянными глазами, перед которыми пробегали сцены боев, прихода живого сына, явление почтальона с похоронкой и следом тело сына, если будет возможность его найти или сшить воедино. Отец, как человек более рациональный, едва не сдержался, и с силой бросив ложку в тарелку, ринулся помогать супруге, браня своего сына:

– Болван! Бестолочь! Идиот! Ты совсем спятил?! У тебя формалин в голове или спирту напился, безмозглый кретин?! Что ты несешь?! Какая армия? Какой фронт?! Ты посмотри на свою мать, посмотри до чего ты ее довел? Ну, кто так сообщает такие известия?! Оболтус?.. – через несколько минут, супруга пришла в себя, отдышалась, но не отошла от услышанного, что потрясло ее до глубины души. Она потеряла дар речи. Супруг настоял, чтобы она пошла спать, а он все уберет и вымоет. Супруга ушла спать. Двое мужчин остались одни. Отец продолжил:

– Вот возьми! – Он протянул ему сигарету. Сын охотно взял и закурил. Отец продолжил: – Ты пойми, нельзя сообщать такие новости, зная чувствительность твоей матери. Я тобой горжусь, ты поступаешь как настоящий мужчина. Я ведь тоже служил. В пехоте. Яркие мундиры, сомкнутый строй молодых красавцев, маршировавших нога в ногу. От девок отбоя не было. Гроздьями свисали. Учебка, сынок, это время формирования настоящего мужчины – защитника Родины, защитника домашнего очага. Это время воспитания лучших качеств с отменным юмором. Эх… как я тобой горжусь! Знаешь, возьми на память этот золотой портсигар. Сигареты – вот валюта солдата, и ценится дороже золота. Хе-хе, золото не покуришь! Ну, давай откупорим старый запас шнапса и выпьем с тобой. Я уверен, ты вернешься живым… Живым героем… только зазря не рискуй и не лезь под пули, и всегда слушайся офицеров, они дурного не посоветуют. Ну, твое здоровье, гвардеец!

Матушка не смогла присутствовать на проводах сына. Новость совсем подорвала ее здоровье. Нежное, любящее сердце слабой, измотанной, чувствительной женщины не выдержало такого известия. Единственный сын, в которого она вложила всю свою душу, всю безграничную любовь и заботу, всю свою жизнь, посвятившая беззаветному воспитанию, обеспечению и ласке покидал ее ангельское крыло, спасавшее от любого ненастья. Матушка забывала о себе: о еде, сне, новой одежде. Все свои силы она отдавала своему маленькому сыну, мечтая, чтобы он вырос красивым, умным, смелым, серьезным. Да, она хотела видеть его гордым, носящим форму, но не такой ценой. Она мечтала, чтобы он достиг успеха, и как она радовалась, что ее сын не спутался с дурной компанией новомодных романтиков или декадентов, или революционерами всех мастей и направлений. Она хотела увидеть его последний раз: увидеть его красивую шевелюру, развиваемую на ветру, его блестящие, горящие молодостью карие глаза, его широкую и белоснежную улыбку, которую он дарил ей все дни, проведенные с ней, благодаря за конфеты, за игрушки, за книжки, за одежду, за все. Тело не слушалось ее, приковав ее к кровати, а скорбь заставила ее плакать. Страх не увидеть сына только сильнее истязал ослабшее сердце. В одиночестве, прикованная к постели, она рыдала, и только скорбь была с ней рядом. Только скорбь и больше никого.