Отец и мать Йозефа видели счастливое возвращение Герхарда. Поначалу они радовались, но потом радость сменилась ревностью, завистью. Йозеф не вернулся домой. Об этом сообщило официальное письмо, которое принес сослуживец. Для этого ему пришлось избить почтальона, но это дело чести, как считал Пауль. Пауль решил, что кабинетная крыса не может нести новость о том, чего она не видела и не знала. Пауль рассказал семье все о гибели их сына: Йозеф спас многих товарищей от смерти и ран, всегда был в самом пекле, вытаскивая раненных. Пауль видел, как Йозеф остался прикрывать отступление своей роты. Когда врагов стало слишком много, он увидел Йозефа с пулевым отверстием в шее. Видел как вражеский солдат, такой же школяр, добивал захлебывающегося кровью, беспомощного Йозефа, саперной лопатой, словно животное на мясобойне. Пауль сказал, что прострелил голову тому мерзавцу, но спасти Йозефа он не смог. Пауль обещал помогать родителям Йозефа всеми силами.
Мир потерял всякий смысл. Все иллюзии, все надежды рухнули, рассеялись как дым. Мать Йозефа хватил сердечный приступ, от которого она не оправилась полностью. Она осталась прикованной к постели. У нее помутнел рассудок. Она стала слышать галлюцинации. Она потеряла в весе, и перестала есть. Она постоянно, в минуты, когда рассудок возвращался к ней, попрекала мужа тем, что он отпустил его в армию, обвиняла его в смерти своего сына. Она стала полностью апатичной ко всему. Муж поместил ее в лечебницу, так как его здоровье тоже было подорвано, и ухаживать за супругой он уже не мог. Вскоре отец, в порыве алкогольного делирия, утопился в ванной. Мечты о славном сыне-герое, щеголявшим по улицам столицы с красавицей женой и парой ребятишек утонули навсегда. Каждый день отец получал свежую газету, где сообщалось о великом подвиге народа-победителя, о великом событии в истории вместе с новыми партийными пропагандами с идеями милитаризма, патриотизма и империализма. Каждая партия использовала факты ради голосов, ради общественного мнения, ради вербовки новых членов. Каждый день политика, каждый день экономика, и все это теряет смысл, когда отцу отказывали в материальной помощи, аргументируя тем, что погибших миллионы и всем родственникам нереально выплачивать помощь. Отец понял все прекрасно: Родина нашла миллионы людей, чтобы уничтожить их на полях сражений, но не нашло миллионы, чтобы помочь семьям, потерявшим все самое дорогое, что нельзя просто заново родить или купить – веру в человечность. С горьким сердцем, с нервным расстройством ушел из жизни отец семейства. Завтра он опять переживет эти восемь месяцев. Снова будет скромный ужин, снова речь сына. Все вновь повторится. Кошмар в том, что отец все прекрасно будет помнить, но сделать по-другому он не сможет. Воля к жизни очень чудовищная вещь.
Герцог показал Эшлеру и другие семьи, где сыновья вернулись с войны целыми и невредимыми. Кто-то отсиделся в тылу среди штабных офицеров, зная французское правило: коньяк, кофе и сигара вместо дозора, патруля и чистки оружия. Кто-то прострелил себе колено или что-то еще, чтобы отлежаться в госпитале среди симпатичных медсестер. Но среди всех, кто сражался и видел линию фронта своими глазами, нет тех, кого война бы не изувечила, не изменила навсегда. Все предпочитают молчать о судьбах молодых ребят. Все старались жить дальше, старались разбогатеть, устроиться в жизни и забыть все как страшный сон.
