Живи счастливо - страница 3

Это меня обескуражило и встряхнуло.

– Что из тебя клещами тащить? – улыбнулся психолог.

– После того как я отдала ребенка в сад, он начал болеть, – осторожно начала я.

– И что? В саду все дети болеют.

– Да, с сентября по декабрь так и было.

– А потом?

– А потом что-то случилось. Я не хочу вспоминать. – начала тереть я лицо, вспоминая и стараясь не разрыдаться.

– Надо. Это надо тебе. Уже нечего терять, – мысленно уговаривала я себя.

Набрав побольше воздуха, я выпалила:

– Мы с подругой поехали в Финляндию, хотя мама была против. Я сильно кашляла. – пояснила я.

– Мы с подругой магазин хотели открыть. – прыгала я в воспоминаниях. – Потом я хотела купить подарки к Новому году в соседнем городе. Мама опять была против, чтоб я ехала.

– И?

– А я всё болела. Обычно за неделю, без лекарств всё проходило. А тут выписали антибиотик. Он не помогал. Выписали другой. К концу января держалась температура, кашель. Зашли разговоры о том, чтоб лечь в больницу. Но я категорически отказывалась. Меня ничто не радовало. Матери надоело со мной возиться. Каким-то образом меня отправили в больницу. Там мне стало еще хуже. Их уколы, капельницы не помогали. Меня тошнило. Мне сменили антибиотик, уже четвертый. Тошнить меня перестало, но становилось всё хуже. Через неделю я не могла встать с кровати…

Воспоминания накрыли меня:

– От пневмонии умирают. – сказала как-то мне врач, видя, что нет улучшений.

Тревога и без этих слов лилась во мне через край. Обливаясь липким, холодным потом, я боялась открытых окон, грязи в туалетах и не только. Тетка с двойным поражением легких. Вдруг у нее другой вирус и я заражусь? Глядя на бабулю-астматика, мне становилось плохо. Я думала ей тяжелее всех, она вечно открывала окно, чтоб вздохнуть. На удивление бабуля была более жизнерадостной и вскоре ее выписали.

Подруга и родные посещали меня все реже. Я уже отчаялась. Думала, хорошо уже мне не будет никогда. Я не могу встать, хожу в утку.

Я уже не хотела, чтоб они ко мне приходили и видели меня такой. Для мужа я была обузой, он не знал, что со мной делать. Смерть мне начала казаться избавлением от этого унижения, бессилия, тревоги.

Воспоминания, чувства и мои мысли бешено скакали по кабинету психолога. На деле прошло лишь несколько мгновений. Я вынырнула из воспоминаний и поняла, что успела произнести только:

– Потом мне позвонила мама и сообщила, что Костя заболел. – мой голос сел. – Это мой сын, ему три года. – срывающимся голосом произнесла я. Слезы мне уже было не остановить.

– Что было потом?

– А потом я должна была быть с ребенком. – рассказывала я, усиленно пытаясь не скрещивать руки и ноги. Но все равно периодически их переплетала.

Тягостные и стыдливые воспоминания подплыли снова. Вроде бы я успела сообщить их часть. У меня болело сердце, отдавая в руку. Врачи мне потом сказали: разберёшься с пневмонией, потом уже сходишь к кардиологу. Я начала массировать себе какие-то шарики на спине. Через несколько дней я смогла встать. Костику стало лучше. Меня выписали, сказав, что и так я очень долго у них была, держать они меня более не могут.

Я приехала домой, думая:

– Наконец-то всё закончилось.

Через день у Кости снова поднялась температура. Врачи сказали: ему надо в больницу. Я легла с ним в детскую. Амбулаторно долечиться мне самой не удалось. Казалось, до меня никому нет дела.

В детской больнице меня внутри раздирало: