Живой Дагестан - страница 39

Наталья Михайловна разливает из термоса чай, ставит на стол сливовое варенье и вдруг говорит тихонько:

– Я не люблю море.

Вечер колышет над крыльцом связку засохших килек. У входа – коврик из старой пожелтевшей шкуры белька. В красном углу – икона Богоматери и голограмма с мордами волков.

– Ни разу к нему не ходила по доброй воле. Даже в артизан не тянет. Мне хорошо в городе. Улицы, высокие дома… Так не хотелось возвращаться! Но гостям нравится. Неделю назад приезжала к нам нацменка. Известная художница. Разлеглась на песке и говорит: ваши пейзажи – мечта творческого человека! Побыла полчаса и уехала в восторге. А мы остались.

Птицы забились в тень и тяжело дышат, разинув клювы. Только ласточки безмятежно качаются на проводах в ожидании вечерних комаров да Григорий шлепает по двору и тихонько крякает. У соседей куры поклевали уток, теперь они сидят в разных клетках. Но селезень подружился и с петухом. Этому воплощению глупой радостной любви сложно противиться. Он не выпрашивает преданным взглядом подачку, как хозяйский пес Шарик, но по первому зову следует за дядей Вовой не хуже собаки. В такие моменты знаешь, что это невозможно, и все равно отчетливо видишь, как селезень улыбается.

Рев моторов, каскады брызг – на море «гонки». Стражи порядка в черных масках преследуют нарушителей с открытыми лицами. Байды летают как угорелые, рыбаки прикрывают собой моторы – страшно стрелять по людям, мало кто на это готов. Одну лодку прижимают к берегу, но она скрывается в камышах. Туда егеря не сунутся: загнанные в угол моряки дерутся до последнего.

По селу мечется белокурая женщина в легком цветастом платье. Она тщетно терзает кнопки телефона.

– Где мой Семен?

Абонент недоступен…

– Где мой Семен?

И, в сердцах:

– Будь проклято это море. Одни от него опасности и переживания. Лучше б оно высохло…

Шуршит, ползет песок. Уносит легковесный мусор, искусно обтачивает чистые тонкие кости. Старый моряк, прихрамывая, бредет по берегу.

– Здесь была улица, – заскорузлая рука обводит траву и редкие кусты. – А здесь мы швартовали лодки. Море с тех пор далеко отступило. Да и рыбы все меньше. Мы думали, она никогда не кончится. Заходили в воду – боялись порезаться о плавники. А сейчас детей ловим. У них и икры, почитай, нету. Отпустить бы их, но если рыбу жалеть – бедным будешь…

В окне избы мерцает лампочка. Выключателя нет, она зависит не от людей, а от рыбы. Нужно заморозить улов – генератор будет работать и днем, не нужно – замолкнет и вечером. Но хозяин дома не огорчится, просто ляжет спать пораньше. Быть счастливым после конца света легко. Избежать падения в пропасть так же приятно, как взмыть в небеса, и при этом гораздо проще. Прекратилась на время бомбежка, дрогнул нож лучшего друга, сын вернулся с моря. Если твой дом и занесут пески, это случится завтра. А пока ты жив и счастлив.

Солнце растет, краснеет, клонится к морю. Леха глядит на часы – скоро зажигать маяк. Все разошлись по домам, только мотоцикл стоит у воды и женщина на холме упрямо набирает один и тот же номер.

Одна из главных визитных карточек Дагестана – знаменитые аулы мастеров. В суровых условиях, где одним сельским хозяйством прокормиться трудно, горцы развивали ремесла и прославили свои изделия далеко за пределами Кавказа. С развитием туризма эти аулы стали основой популярных маршрутов – причем не только для гостей республики, но и для махачкалинцев, которые легки на подъем и с удовольствием ездят в горы. Не случайно один из первых частных туроператоров Дагестана возник в Кубачи. Возможно, со временем потока туристов хватит для поддержания местных ремесел и промыслов, но пока аулы мастеров переживают не лучшие времена. Причины следует искать в недавнем прошлом.