составляет именно не зависимость, а необходимость существования
в той параллели, которую дает личности учение или связь любовных
уз. Наличие этих взаимообразующих нитей не предполагает
отчуждения от свободы, потому что настоящую свободу человеку
дают крепкие знания, когда он может поступать согласно своим
внутренним порывам и своим логическим доводам. Любовь это
также знание на уровне тонкого эмоционального восприятия всех
вещей и понятий, сопряженных с объектом внимания. И вопрос
о свободе в феномене любви относителен, ибо замыкает в круге
общения двух субъектов.
В случае утраты наступает возврат эмоций и переворачиваются
коды восприятия. Человек начинает принимать или воспринимать
информацию через болевые фильтры и снижается уровень
обобщения восприятий, а через обобщение мы познаем сущее, через правильное обобщение, не лишающее объекты их значимых
точек, по которым об их существовании узнает носитель
взаимообразующих нитей. Эти нити потому и являются
взаимообразующими, что мнения о предметах и память о носителях
восприятия этих предметов хранится в чувственном восприятии
не одного субъекта, а двух и более. Поэтому в сознании
потерпевших утрату молодых поэтов горем и болью заблокированы
посты чувственного восприятия, оттого они и не могут дать
адекватную оценку собственным произведениям и стать на ступень
выше. Боль – достаточно сильный двигатель и носитель их кодов
восприятия. Движение идет исключительно внутрь боли
и претерпеть такое сложно особенно оттого, что чувства уступает
разуму, ибо вне понимания и логики находится преждевременная
смерть той маленькой поэтессы, которая для них была символом их
душевного благополучия, их магнитом.
Действительно, от горя и утраты цепенеет разум, и в этом
послешоковом состоянии чувства не раскроются, они свернуты
в кокон. И пока ребята не проживут свое первое горе
и не освободятся от внутренней зависимости и необходимости
находиться в своем панцире, узколобость их видения поэзии
останется на прежнем уровне.
Глава 4. Мозаика образов
Гоняют, как белку в колесе, не дают работать, оставляют перед
закрытой дверью в замкнутом круге непрерывных страданий.
Беспрерывные мысли о том, что в любой момент меня и моих детей
могут оставить без куска хлеба и средств к существованию. Такое
положение вещей приводит если не к физической смерти сразу, то
к духовной смерти наверняка, если уже не веришь в человеческий
разум, и лютая алчность денежных мешков постоянно отодвигает все
дальше границы предела. И ведь все мои палачи облачены в мантии
сострадания: «У тебя же дети…». Да, не пупсики, и есть хотят, и жить, и нелегко им не меньше, чем их матери, которую зарядили вместо
пушечного мяса и футболят от одного работодателя к другому, да
посмеиваются, а нашла место, так норовят спихнуть и воссесть
вместо тебя, изображая полноправие и законность. Только вот
человеческие качества извращены в обратной пропорции доброты,
зависти и злобы. Так и хочется напакостить тому, кто чуть выбился
вперед, запихивают на место и приговаривают, дескать, сиди
не вякай, знай сверчок свой шесток. Если бы все человечество
мирно посапывало на своих шестках, то у нас никогда
не родились бы ни Достоевский, ни Чехов, ни Бердяев, ни Сахаров, Чайковский, Блок, Владимир Соловьев. Тупота почему-то является
мерилом, сделать из мыслящего человека болвана не трудно, если
очень стараться в стиле работодателей и правящей элиты начала ХХI века. Вместо настоящих писателей, поэтов и мыслителей везде
