Никитин с увлечением стал рассказывать о своём детище. Я снисходительно слушал его. И, хотя я был только ещё дипломник, тем не менее я хорошо понимал: внедрение этого изобретения будет сопряжено с величайшими трудностями и вряд ли будет реализовано в обозримом будущем…
Закончив свой рассказ, Никитин подарил мне несколько эскизов своей прямоточной турбины. Я поблагодарил учёного и отправился в обратный путь.
Вторые полдня я не знал, куда себя деть. Под вечер я пошёл на спортплощадку и поиграл там в волейбол.
* * *
24 апреля, пятница. Девять часов утра. И снова я на кафедре гидроэнергетики. Как только Ирина увидела меня, она тут же спросила: «Ну как, встречались с Никитиным?»
«Да, конечно», – ответил я и положил перед ней эскизы прямоточной гидротурбины. Анисимова была растрогана до глубины души… Она посмотрела на меня таким нежным взглядом, что я простил ей её предвзятое отношение ко мне, проявленное вначале. Просто Ирина не могла поверить, что среди дипломников нашёлся фанат, чьё усердие и прилежание были безграничны!
«Будем ставить прямоточные турбины», – решительным тоном заявила Анисимова.
«Но у нас нет энергетических характеристик этих турбин», – возразил я.
«А мы будем использовать характеристики существующих турбин», – сказала мой научный консультант. В принципе – это неправильно! Однако я не стал спорить. В конце концов, не всё ли мне равно?
«Приступайте к графическому оформлению проекта», – сказала Ирина. Наконец-то я дождался желанной команды!
* * *
Несколько дней я затратил на то, чтобы все четыре листа ватмана были выполнены в карандаше. Когда я принёс эти чертежи на кафедру гидроэнергетики, Ирина, бегло взглянув на мой труд, дала мне команду: «Можете обводить тушью».
И вновь я пропал из поля зрения Ирины на несколько дней. Закончив обводить тушью свои чертежи, я вновь пришёл на кафедру. Не глядя, Ирина сразу же подписала все мои чертежи и поставила высшую оценку – «отлично»! Я поблагодарил Анисимову и навсегда распрощался с ней…
* * *
Теперь на очереди была электротехническая часть дипломного проекта, однако приступить к её выполнению я не мог, поскольку мой научный руководитель, доктор технических наук, профессор Борис Сергеевич Успенский работал в МЭИ по совместительству и начнёт консультировать дипломников лишь с 1 сентября 1953 года.
Что же делать? Бездельничать свыше месяца в общаге? Ни за что! Я решил до начала своей преддипломной практики съездить во Львов, к своей ненаглядной жёнушке. Однако просто так уехать я не решился: ещё свежа была в моей памяти крайне неприятная история с моей неявкой на демонстрацию 7 ноября 1949 года, когда меня чуть не выгнали из института…
Поэтому я написал на имя декана нашего факультета профессора И. И. Соловьёва заявление с просьбой разрешить мне уехать из Москвы по семейным обстоятельствам.
Взяв свои чертежи и аналитические расчёты, я пришёл в деканат. «Мне нужно к Ивану Ивановичу», – сказал я секретарю деканата и положил перед ней своё заявление.
«Иван Иванович занят. У него в кабинете проходит заседание кафедры», – ответила мне девушка. Я хочу уточнить: наш декан был заведующим кафедрой релейной защиты и автоматизации энергосистем.
«Но что же мне делать?» – с горечью сказал я.
«Ладно, не огорчайтесь. Я скажу ему о Вас», – сказала секретарь деканата и вошла в кабинет декана. Вскоре из кабинета вышел декан. Прочитав на столе моё заявление, он патетически воскликнул: «Ох уж эти женатики!» Потом он спокойно сказал секретарю деканата, чтобы та подготовила соответствующее распоряжение. На мои труды он даже не взглянул. Потом я догадался: ход дипломного проектирования у студентов ускоренного выпуска контролировался ежедневно! Так что моё досрочное окончание гидроэнергетической части дипломного проекта декану было хорошо известно.
