Жизнь и шахматы. Моя автобиография - страница 24

Дальше добирались мы в Каракас без приключений, но в самолете из Амстердама Штейн вспомнил, что оставил в зале Ле Бурже на сиденьях свой плащ. Не знаю, зачем понадобился Леониду Захаровичу плащ в экваториальной Венесуэле в июне месяце. Рука судьбы, вероятно, была уверена в том, что этот предмет одежды ему не пригодится, а потому приберегла его и заботливо хранила на тех же сиденьях до нашего возвращения в Париж.

А после Парижа снова Москва, охваченная летним ливнем, который наконец дарит моей обожженной в Каракасе коже долгожданное облегчение. Интересно, что в Венесуэле на меня произвел впечатление номер люкс, в котором мы оказались по доброте аргентинского гроссмейстера, но люкс этот не шел ни в какое сравнение с номером, в котором мы со Штейном прожили два дня, отчитываясь о поездке в отделе выездов. Сто двадцать квадратных метров, на которых разместился даже рояль, тканные вручную ковры, богатые хрустальные люстры. Где сейчас все это великолепие гостиницы «Москва», перестроенной во времена Лужкова в «Four Seasons», где чудесный малахитовый вестибюль ее ресторана? Все ушло, кануло в пропасть алчности и беззакония. Но живы воспоминания о былом, о былых поездках, о былых соперниках, которые часто становились добрыми попутчиками и славными приятелями, как это случилось со Штейном, ставшим для меня Леней, несмотря на семнадцатилетнюю разницу. Сколько всего он мог бы успеть, сколько еще вершин покорить, сколько призов и титулов заработать своим бесспорным талантом, если бы не внезапная смерть в семьдесят третьем году. Говорили, что организм не выдержал прививок, сделанных ему перед межзональным турниром в Бразилии, но организму было всего тридцать восемь. Нелепо, страшно, бессмысленно. Величайший гроссмейстер, хороший друг и очень смелый, достойный человек. Рассказывали, что когда в шестьдесят седьмом году он выиграл турнир, посвященный пятидесятилетию советской власти, органы настойчиво просили его подписать обращение против израильских агрессоров в Палестине, но Штейн наотрез отказался, не побоявшись пойти против системы и открыто продемонстрировать свою гражданскую позицию. Сейчас, когда людям может прийти в голову играть на гитаре и вопить нецензурные тексты в храмах, выводить детей на митинги и обнажать в соцсетях все, что можно и нельзя, сложно оценить смелость поступка Лени, но люди постарше, безусловно, оценят и многое поймут об этом замечательном человеке.

Особое место в моей жизни и в шахматной биографии занимают отношения и матчи с Виктором Корчным. В семьдесят четвертом году мы с ним решали в финальном поединке, кто станет претендентом на звание чемпиона и выйдет на Бобби Фишера. Перед этим я обыграл в четвертьфинале Льва Полугаевского, а в полуфинале – Бориса Васильевича Спасского. Корчной же одержал верх над Мекингом и Петросяном. Нервное напряжение у нас обоих перед финалом было запредельным, и, полагаю, Корчной был абсолютно уверен в том, что больше меня заслуживает право на встречу с Фишером. В его активе были опыт и возраст, но я не собирался сдавать позиций и уступать, чем не мог не вызывать его раздражения.

За некоторое время до начала финального матча начались и переговоры Федерации с Фишером, который выдвигал все новые и новые условия и требования. Всем они казались странными, нелогичными и в общем несправедливыми. Условия Фишера активно обсуждались в том же семьдесят четвертом на конгрессе во время Олимпиады в Ницце, куда Бобби прислал телеграмму с требованием изменить регламент будущего матча и сделать партии безлимитными. Ему уступили, как уступили и в еще шестидесяти трех требованиях. Но шестьдесят четвертое условие было откровенно варварским: Фишер предлагал при достижении девяти побед дать чемпиону мира возможность объявить о завершении матча и признать его выигрыш. Таким образом, согласно условиям американца, получалось, что в лимитном матче претенденту для победы было достаточно обыграть чемпиона с перевесом в одно очко, а при новом раскладе надо было обыгрывать с перевесом в два, ведь при счете 9:9 чемпион имел право стать победителем без дальнейшей борьбы. Перевес в два очка в матчах на звание чемпиона мира – это сложнейшая задача, практически невыполнимая. Когда играют два достойных и сильнейших противника, многие матчи заканчиваются вничью. Думающим людям этот хитрый завуалированный подход был понятен, поэтому такое требование Фишера Федерация не приняла.