После очередной операции, один из бойцов поделился переживаниями:
– Ты представляешь, я считал себя атеистом, а поднялся в атаку и молю Бога. Господи, не меня, Господи, не меня.
– Эка невидаль, – подхватил разговор другой красноармеец, – я тоже молил Бога, чтоб не убило и не ранило.
Во время очередного затишья Вилен разговорился с одним из немногих, оставшихся в живых старожилов полка, Николаем.
– Как началась война? – поинтересовался он.
– Неожиданно, – ответил Николай, – нас уверяли, что с Германией имеется соглашение, и они не нападут на страну. Да ещё за неделю до этого объявили по радио, а потом написали в газетах опровержение слухов, что немцы собираются напасть. Говорили, что никакой войны не будет, всё это провокация.
Из рассказа сослуживца Вилен узнал, что 22 июня в пятом часу утра их разбудил гул самолётов.
Николай и с ним около десяти человек собрались у штабной палатки. В небе над ними, в строгом строю, медленно летели на восток многие десятки немецких бомбардировщиков.
Силуэты самолётов выглядели белыми, как пушинки, явно в вышине солнце полностью освещало аэропланы.
О войне никто и не подумал. Решили, что это манёвры либо наши, либо немецкие, и спокойно пошли к реке принимать водные процедуры.
За время как они умывались, на палаточный городок налетели немецкие самолёты и разбомбили весь полк. Около 60% личного состава полка погибли или получили ранения во время этой первой бомбёжки.
Выходило, что от полка единственно название сохранилось.
Николай с товарищами вернулись к тому месту, где располагалась палатка, и увидели, что всё перемешалось с землёй и кровью.
Он нашёл сапоги, чьи-то галифе, а гимнастёрку – нет.
Умываться шли к реке в трусах и в майках, так Николай на себя накинул валявшийся рядом гражданский пиджак (с убитых снять гимнастёрку тогда не решился). Только тут они поняли – началась война.
Во время отступления, в один из дней шли мимо нашего разгромленного полевого аэродрома. Все самолёты стояли сожжённые, а по полю бродил одиноко потерянный лётчик.
Командир роты спрашивает у него:
– Чего вы не взлетели?
– А бензин отсутствовал, – отвечал лётчик, – да половина лётного состава находилась в отгуле, нам говорили, что войны не будет.
Потом начались ожесточённые бои, но под натиском превосходящих сил противника дивизии приходилось отступать.
– Так мы дошли до этих рубежей, – невесело проговорит Николай в конце рассказа.
На раннее утро 23 июля наметили наступление. Сосед слева – 219-я мотострелковая дивизия и 107-й стрелковый полк 55 стрелковой дивизии, пополненный подразделениями, что вышли из окружения, получили приказ захватить город Пропойск.
В полку сохранились шесть 76-миллиметровых, одна 45-миллиметровая пушка и три 120-миллиметровых миномёта.
Для усиления полка командование выделило один дивизион 84 артполка и три батареи из 132 дивизии – всего двадцать орудий. После тридцатиминутного огневого налёта стрелковые подразделения атаковали противника. Им удалось зацепиться за городскую окраину.
Гитлеровцы ввели в бой два десятка танков. Один танк, вооружённый огнемётом, поджёг пяток домов, занятых красноармейцами.
Восемь орудий, специально поставленные для стрельбы прямой наводкой, подбили пять немецких машин, а заодно и огнемётный танк.
Батареи с закрытых позиций тоже ударили по атакующему врагу. Потеряв ещё восемь машин, гитлеровцы вынужденно отошли и укрылись за постройками.
