королевой бала, коей явилась в первый раз супруга
командира первой роты – средних лет яркая блондинка:
стройная как южный тополь, весёлого нрава и высокого авторитета среди подруг. Половина полковых дам уже бывали ранее в её роли и это крепило ревнивый женский союз и давала надежду многим дамам оказаться в самой завидной паре на балу.
Идеально подобранная пара должна была явить образец, на который должны были ровняться все в исполнении танца. Высокая причёска дамы и туфельки на приподнятом каблучке ровняли в росте её с высоким и стройным партнёром, который ещё юным, в училище блистал своими способностями в фехтовании и танцах и вызывал тем восхищение незамужних девиц. Галантностью и острым умом Сергей Тизенгаузен завоевал внимание многих
полковых дам, но в Дон-Жуаны никто не мог его записать. Вскоре, в кругообращении, оказалось четыре десятка пар. После плавного с грустинкой, меланхоличного «На сопках Манчжурии», с напоминаниями о воинстве, зазвучали более бодрые и, заставляющие быстрее переставлять ноги и
крепче держаться за партнёров мелодии, выдуваемые
не только трубами, но извлекаемые из флейт и скрипок. Менялись партнёры, оживлялись беседы, светились от
улыбок и яркого электрического света глаза, розовели лица. Старшие офицеры не успевали за темпом, где нужно было проявлять усилия, как на военных учениях, и, отдуваясь, стали перепоручать своих жён, не знающих усталости, свежим кавалерам, терпеливо ждавших своей удачи.
Солдаты слушали в казарме игру оркестра. Многие выходили на улицу, чтобы лучше слушать музыкальный концерт. Подходить близко к окнам воспрещалось. Сквозь не зашторенные окна, высотой в два человеческих роста, были видны корпуса и головы танцующих в сиянии люстр.
После вальсов пошли более сложные танцы, где преуспевали недавние выпускники военных училищ, водившие и кружившие своих дам, которые в своем кругу разучивали новомодные танцы, беря уроки у польских учителей. Тут уж, занятые службой мужья, удивлялись прыти своих неутомимых и прытких жён. Степану, впервые наблюдавшему подобное зрелище издалека, сказочное
движение кружевных белоснежных облаков в паре с кавалерами в белых парадных и иных, специально для бала шитых костюмах, явилось чудной сказкой. При лёгком морозце он с Петром прогуливались на площади перед
дворцом. Тихо падал снег. Лёгкие снежинки кружили в
воздухе под пение флейт и скрипок исполняя свой белый вальс и ложились на плечи и ресницы Степана. Он вёл беседу с товарищем обсуждая события суматошных дней
перед принятием присяги. Пётр допытывался почему именно дружка определили на ответственное мероприятие и
тем самым выделили его и прославили среди новобранцев.
Степан отмалчивался. Он и сам не знал, за что его выделили
командиры и не хотел посвящать его в свои сомнения и переживания. В душе его звучала музыка, а в глазах, сквозь
пелену снежного тумана, проступали черты далёкой и всё
более притягательной Марии. Воспоминания памятного
Рождества и здесь волновали его душу. Степан часто, глядя
на подарок Марии, и, наблюдая как передвигаются стрелки
тяжёлого серебряного хронометра, мысленно возвращался
в родной дом, к любимой Марии. «Что с ней? Хватит ли сил
дождаться его?». Служба и строгий распорядок не тяготили
новообращённого рядового солдата. Профессию эту он
осваивал так же серьёзно, как и нелёгкий и ответственный
труд к которому приобщал его отец и который Степан
